«Историческое явление, — писал Энгельс, — коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого порядка, в конечном итоге экономическими, тут же, в свою очередь, становится активным фактором и может оказывать обратное воздействие… даже на породившие его причины»[5].
Владимир Ильич Ленин в первые годы существования нашего государства постоянно указывал на примат экономики перед политикой. Это марксистско-ленинское положение помогает точно установить движущие экономические причины политических событий.
Эту же мысль В. И. Ленин развивал, говоря о внешней политике Советского государства. В докладе о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. он говорил о том, что «самые глубокие корни и внутренней, и внешней политики нашего государства определяются экономическими интересами, экономическим положением господствующих классов нашего государства… Эти положения не следует ни на минуту упускать из виду, чтобы не потеряться в дебрях и в лабиринте дипломатических ухищрений, — в лабиринте, иногда даже искусственно создаваемом и запутываемом людьми, классами, партиями и группами…»[6].
Однако не следует делать отсюда вывод, что В. И. Ленин отдавал приоритет экономике в ущерб политике. Всем известна формулировка, ставшая хрестоматийной: «Политика — концентрированное выражение экономики». Чаще всего, ссылаясь на эту фразу, обращают внимание на значение экономики для политики. Между тем В. И. Ленин трактовал этот вопрос широко, имея в виду, что действенной может быть только такая политика, которая правильно отражает главное направление экономического развития. Но коль скоро она удовлетворяет этому требованию, политика становится не менее, а даже более важным элементом взаимодействия.
Политика не может не иметь первенства над экономикой, пишет Владимир Ильич в статье «Еще раз о профсоюзах». «Я всегда выражал, выражаю и буду выражать пожелание, чтобы мы занимались меньше политикой, больше хозяйством. Но нетрудно понять, что для выполнения этих пожеланий надо, чтобы не было политических опасностей и политических ошибок»[7]. Таким образом, суть марксистско-ленинского учения о взаимодействии экономики и политики — это положение о необходимости всестороннего учета соотношений в их конкретном развитии.
Как уже упоминалось, вес государства в международных делах, его влияние в решающей мере определяются его экономической мощью. Ранняя индустриализация Великобритании — вот что сделало ее не только владычицей морей, но и первой державой в экономической и политической системе капитализма на протяжении XIX столетия. В результате войны и после нее британский лев одряхлел. На первое место вырвались Соединенные Штаты. Политический капитал, нажитый во второй мировой войне, значительно перекрыл понесенные ими потери, обеспечил этой стране доминирующее положение в мире капитализма, основные страны которого вышли из войны ослабленными.
Влияние политических факторов определить труднее, поскольку политические концепции, как правило, не имеют количественных параметров. Власть, законность, суверенитет и т. п. не поддаются количественному измерению. Американский буржуазный специалист в области международных экономических отношений Ч. Киндльбергер пытается измерить такое понятие, как власть. В его книге «Деньги и власть. Политика международных экономических отношений и экономика международных отношений» это определение звучит коротко, как выстрел: «Власть — это сила плюс способность использовать ее эффективно». И далее: «С позиций экономического детерминизма трудно объяснить, почему при одинаковых ресурсах у обеих сторон так мало шахматных партий кончаются вничью». Важно, стало быть, уметь использовать эти ресурсы, а это, по мнению автора, и есть политика. А вот его коллега, английский исследователь Хоутри, определяет власть позамысловатее — как экономическое производство, способное быть использованным в качестве силы и представленное «главным образом предметами, которые можно перемещать». Хоутри не мог, конечно, упустить такой важной детали, как «способность перемещать» товары и оружие. Именно возможность такого «перемещения» и составляла основу мощи бывшей владычицы морей.
В. И. Ленин, много внимания уделявший формированию внешней политики Советского государства, ставил задачу построить ее на научно обоснованных принципах, включающих в себя познание тенденций общественного развития, оценку массовых явлений, их связь с внутренней политикой и экономикой страны. Он неоднократно подчеркивал, что «политика — есть наука и искусство[8], что одно другому не противоречит, а присутствует одновременно.
«Искусство» внешней политики и есть дипломатия. Экономическая политика традиционно используется дипломатией в политических целях. К примеру, эмбарго, или экономическая блокада, на протяжении веков служило орудием политической войны королей, царей, правительств. Во время наполеоновских войн Франция установила блокаду ослабленной Великобритании. Любое судно, стремящееся прорваться к берегам туманного Альбиона, рисковало пойти на дно от французских пушек. Лига Наций в 1930-е годы, пытаясь помешать агрессии Италии против Эфиопии, ввела эмбарго на торговлю с агрессором. После второй мировой войны Соединенные Штаты неоднократно использовали эмбарго как орудие политического давления на социалистические страны. Начало 80-х годов ознаменовалось учреждением целого ряда запретов на торговлю с Советским Союзом со стороны правительства США, рассчитывающего ослабить потенциал нашей страны и добиться политических преимуществ.
Капиталистические государства проявили немало «искусства», маскируя свои политические цели экономической «помощью». Известный «план Маршалла», по которому США предоставили западноевропейским странам безвозмездно 17 млрд, долл., ничего общего с филантропией не имел. Да, конечно, миллиарды помогли западноевропейцам восстановить пострадавшую от войны экономику, но главное — нужно было сохранить и укрепить капитализм в Европе и поставить его в зависимость от Вашингтона и одновременно усилить противостояние миру социализма. Эту сладкую приманку — «помощь» — развитые капиталистические страны используют как наживку для сохранения своего влияния в завоевавших независимость бывших колониях. Особую алчность проявляет американский капитал, который не отрешился еще от формулы: «За долларом следует американский флаг». «Помощь» во имя Pax Americana (мир по-американски) — вот мечта Вашингтона, вот на что направлено и «искусство» дипломатов США.
Продвижением и защитой экономических интересов своих стран дипломатия занималась испокон веков, с самого своего зарождения. Конечно, это вовсе не значит, что другие дела не касались дипломатов. Отнюдь. Политическими, военно-стратегическими вопросами дипломаты занимаются, и еще как. Эти «занятия» дипломатов были то скрытыми, замаскированными, то открытыми, даже вызывающими, как в наши дни. Но здесь мы рассказываем только о связи дипломатии и экономики
Немного истории
Если термин «дипломатия» в историческом плане появился сравнительно недавно, то сама по себе она стара, как мир. Древние племена, стараясь избежать войны, посылали друг к другу послов, людей знатных, изворотливых. Конечно, никаких протоколов, условностей еще не было. Правила ведения таких переговоров мы впервые находим уже у древних греков. «Разделяй и властвуй» — этот девиз был принципом римских императоров. Так они побеждали окружавшие Римскую империю варварские государства, так они властвовали над ними. С падением Римской империи возникает так называемая византийская дипломатия.
Творцами дипломатии в современном ее понимании считаются небольшие итальянские торговые города-республики. Правда, исследователи-историки расходятся во мнении относительно времени появления первых постоянных дипломатических представительств. Тем не менее называют XIII–XV вв.
В средние века долгое время самым влиятельным из торговых городов была Венеция. Ее колонии занимали обширные территории в восточном Средиземноморье. Она являлась центром Европы того времени, вела широкую торговлю со многими государствами. Венеция заключала торговые договоры с императором Лотаром в 840 г., Карлом III — в 880 г., итальянским императором Беренгаром — в 888 г. Она впервые превратила систему дипломатических представительств в общеевропейскую. Стремясь обеспечить себе защиту от поднимающейся Оттоманской империи, венецианские дожи посылали специальных послов к западноевропейским правителям, которые должны были убедить последних в важности и необходимости подняться на борьбу с «неверными». Когда эти призывы не получали необходимой поддержки, венецианцы с успехом использовали дипломатические методы для защиты своих интересов в Константинополе. То, что слабой в военном отношении Венецианской республике удавалось длительное время сохранять свою независимость, свои владения, когда над ней нависла тень агрессивной, нарастающей Оттоманской империи, она обязана прежде всего искусству своих дипломатов.