Одним словом, неожиданные расходы стекольщика равнозначны недополученной прибыли портного. Это одна и та же сумма. Никакой новой «занятости» не появилось. Люди из толпы принимали во внимание только две участвующие в деле стороны — булочника и стекольщика. Они забыли потенциально вовлечённую третью сторону — портного. Они забыли о нём именно потому, что он не появляется в данный момент на сцене. Через день-два люди увидят новую витрину, но они не увидят булочника в новом костюме, потому что он не будет сшит. Они видят только то, что воспринимают их глаза непосредственно сейчас, и не видят отдалённых последствий.
ГЛАВА III. «Да здравствует разрушение!»
Итак, мы рассмотрели историю о разбитой витрине. Это был пример элементарной ошибки. Можно предположить, что любой сможет избежать её, поразмыслив несколько минут. Тем не менее, ошибка «разбитая витрина» является наиболее устойчивой в истории экономики. Это даже целый класс ошибок. И в настоящее время она намного более распространена, чем когда бы то ни было в прошлом. Это каждый день вновь официально подтверждается вполне уважаемыми промышленниками, торговыми палатами, профсоюзными руководителями, авторами редакционных статей, обозревателями газет и телевизионными комментаторами, эрудированными статистиками, использующими наиболее современные технологии, профессорами экономики в лучших университетах и так далее. Разными путями, каждый по-своему, все они пространно рассуждают о преимуществах разрушения.
Некоторые из них считают ниже своего достоинства говорить о выгоде от небольших актов разрушения. Они видят выгоды от огромных разрушений. Они говорят нам о том, насколько все мы становимся экономически богаче во время войны. Они предвосхищают «чудеса производства», достижения которых требует война. И они видят мир процветающим благодаря огромному «накопившемуся», «отложенному» и «подкреплённому» спросу. В Европе, после второй мировой войны, они с удовольствием считали разрушенные города, которые «необходимо было восстанавливать». В Америке они считали дома, которые не удавалось построить во время войны, нейлоновые чулки, потребность в которых невозможно было удовлетворить, изношенные автомобили и шины, устаревшие радиоприёмники и холодильники — и находили среди них так называемый «отложенный спрос». Они выводили внушительные итоговые цифры.
Это была уже хорошо нам знакомая ошибка «разбитая витрина», но в новой одежде, изменившаяся до неузнаваемости. В этот раз она шла в связке с целым пакетом подкрепляющих ошибок. Были перепутаны потребности и спрос. Чем более война разрушает, чем более она вызывает обнищание, тем более острыми становятся послевоенные потребности. Но не спрос. Для эффективного экономического спроса требуется не только потребность, но и соответствующая покупательная способность. Как пример, потребности Индии сегодня ничуть не меньше, чем потребности Америки, но её покупательная способность меньше.
Если оставить в стороне эту ошибку, то есть вероятность впадания и в другую — и совершающие ошибку «разбитого окна» совершают и следующую за ней. Они размышляют о «покупательной способности» только в терминах денег. Но в настоящее время деньги можно производить при помощи печатного станка. И чем больше таким образом выпускается денег, тем более падает стоимость любой денежной единицы. Это снижение стоимости может быть измерено через растущие цены на товары. Но поскольку большинство людей имеет устоявшуюся привычку оценивать своё благосостояние и доход только в денежных терминах, они оценивают себя богаче, если у них становится больше денег, хотя на эти деньги они могут приобретать всё меньшее и меньшее количество вещей. Бóльшая часть «хороших» экономических результатов, которые люди связывали со второй мировой войной, на самом деле была связана с инфляцией в военное время. Такие же результаты могли быть достигнуты и в мирное время — достаточно было бы несколько лет не выключать печатный станок. Мы рассмотрим это заблуждение, связанное с деньгами, ниже.
Разбитая витрина обеспечила рост бизнеса стекольщика. Разрушения военного времени увеличили объёмы заказов для производителей определённых товаров. Исчезновение целых городов обеспечило рост объёма заказов для строительной промышленности. Невозможность производить автомобили, радиоприёмники и холодильники в военное время привёла к послевоенному спросу именно на эти товары…
Многие люди воспринимали это как рост общего спроса, как это отчасти и было в терминах денег с пониженной покупательной способностью. Но, по сути, происходило отвлечение спроса на эти конкретные товары — в ущерб другим товарам. Европейцы строили больше новых домов, чем кто бы то ни было другой, потому что они вынуждены были это делать. Но когда они строили больше домов, ровно в такой же степени оставалось меньше рабочей силы и производственных мощностей на всё остальное. Когда бы деловая активность ни возрастала на одном направлении, происходило (за исключением тех случаев, когда производственные силы стимулировали чувством необходимости и безотлагательности) соответствующее её сокращение на другом.
Война изменила послевоенное направление усилий, отраслевой баланс и структуру промышленности. В Европе наблюдался быстрый, и даже зримый, «экономический рост», как в странах, разрушенных войной, так и не пострадавших от неё. Некоторые страны, где были величайшие разрушения, например Германия, развивались быстрее других, например Франции, где разрушений было намного меньше. Отчасти это было вызвано тем, что Западная Германия придерживалась более правильной экономической политики. Отчасти это было обусловлено отчаянной потребностью вернуться к нормальным условиям жизни. Но разве это означает, что разрушение собственности является выгодным для того, чья собственность разрушается? Никакой человек не сожжёт свой дом, основываясь на теории, что его восстановление вызывает «улучшение экономических показателей».
После войны в течение определённого времени всегда наблюдается стимулирование сил. В начале третьей главы «Истории Англии» Маколея указывается, что «никакая заурядная неудача, никакое никчёмное управление не сделают страну несчастной, если постоянное продвижение вперёд в познании мира и постоянные усилия каждого человека по самосовершенствованию будут способствовать процветанию страны. Часто обнаруживалось, что расточительные расходы, высокие налоги, абсурдные коммерческие ограничения, коррумпированные суды, гибельные войны, антиправительственные мятежи, гонения, даже пожары и наводнения не успевали разрушать капитал так же быстро, как граждане восстанавливали его».
Многие из наиболее часто встречающихся в экономических рассуждениях ошибок вытекают из склонности, особенно это заметно сегодня, размышлять в абстрактных категориях — «коллектив», «народ» — и забывать или игнорировать индивидов, которые формируют и наполняют смыслом эти понятия. Кто пожелает, чтобы его собственность была разрушена либо в военное, либо в мирное время? Что вредно или гибельно для индивида, должно быть в равной мере вредно или гибельно для совокупности индивидов, составляющих страну. Никому из тех, кто в первую очередь будет думать о всех тех людях, чья собственность была или будет уничтожена, не придёт в голову оценивать разрушения, которые несёт война, как экономическую выгоду.
Те же, кто полагает, что разрушения будто бы повышают суммарный «спрос», забывают о том, что спрос и предложение являются двумя сторонами одной и той же медали. Они представляют собой одну и ту же вещь, которая выглядит по-разному с разных точек зрения — и раз война убивает предложение, то и спрос она тоже губит. Не только «спрос вызывает предложение», это лишь одна сторона экономической задачи; предложение точно так же порождает спрос, но в какой-то другой области, поскольку по своей сути оно является чьим-то спросом на какие-то другие товары где-то ещё. Поставляя произведённые вещи, люди фактически предлагают дать им возможность получить вещи, которые им нужны. В этом смысле поставка фермерами пшеницы включает в себя их спрос на новые тракторы, автомобили, одежду и другие товары.