Апрельское солнце неистово сушило мокрый весенний асфальт. Было жарко и душно.
Только что закончились уроки в 6 «Б», и Алеша Голубкин, на ходу размахивая портфелем и пугая воробьев на тротуаре, быстро шагал домой. Пуговицы его рубашки расстегнулись до пояса, галстук сбился, пиджак топорщился на спине, как колючки у ерша, и сам он весь был похож на ерша, готового уколоть в любую минуту.
Последнее время с Алешей творилось что-то неладное. То он перепутал день и принес в школу не те учебники, то с ним отказался дружить лучший в классе спортсмен Генка Смирнов, то мальчишки не приняли в футбольную команду… Вот даже сейчас, когда Алеша спешит домой, на его пути вдруг появляется черная кошка. Она выскочила из подворотни и нацелилась перебежать дорогу.
— Куда?! — Голубкин замахнулся на нее портфелем. Но было уже поздно. Кошка стрелой проскользнула прямо под ногами Алеши. Голубкин хотел было запустить в нее портфелем, но передумал: надо торопиться. Сегодня или никогда! Момент самый благоприятный. Отец — в командировке, мать вернется с работы поздно, брат уехал на выставку научно-технического творчества. «Сегодня или никогда!» — еще раз подумал Алеша.
Вот уже месяц он ждал дня, когда сможет испытать действие загадочного ЭПВ — Экрана Прошедшего Времени. Прибор изобрел старший брат Андрей, студент политехнического института. Полгода носился Андрей с ЭПВ, недоедал, недосыпал, похудел и осунулся. И вот наконец Экран Прошедшего Времени готов. Прибор позволял проецировать на специальном экране любой, по усмотрению испытуемого, период из его прошлой жизни. Для этого надо лишь вставить обычный лист бумаги с отпечатками пальцев в специальную прорезь, сфокусировать импульсатором свое лицо, переключить регулятор времени и… пожалуйста, любуйся собой на экране, смотри, каким ты был пять, шесть, десять лет назад.
Или в прошлом году, или на прошлой неделе… Оригинальнейший прибор! Андрей и раньше изобретал всякие занимательные штучки, но все они не шли в сравнение с ЭПВ.
Алеша днями напролет наблюдал, как брат, разложив по всей комнате схемы и инструменты, что-то паял, резал, соединял. Он даже кое в чем помогал Андрею. Но вот беда — в день испытания прибора, месяц назад, тот выставил Голубкина-младшего за дверь, закрылся на ключ и на слезные просьбы Алеши показать работу ЭПВ не откликнулся. Вышел брат через полчаса, какой-то смущенный, даже немного печальный.
— Что, не работает? — настороженно спросил Алеша, стараясь сквозь полураскрытую дверь рассмотреть ЭПВ.
— Работает. Да еще как!
— А почему не пляшешь?
— С чего это? — удивился Андрей.
— Ну, от радости, что получилось. Все ученые пляшут, когда что-нибудь изобретут или сделают открытие.
Брат ничего не ответил. И вот тогда Алеша решил во что бы то ни стало испытать ЭПВ на себе. Вдруг прибор подскажет, почему Голубкин такой невезучий?!
…Дверь долго не открывалась. Наконец щелкнул входной замок, и Алеша вбежал в прихожую. Портфель полетел под вешалку, ботинки — в угол, пиджак — на стул. Быстрей! Быстрей! Завтра будет поздно: прибор могут забрать на выставку.
— Та-а-к, где-то здесь был ключ, — вспоминал Алеша, обшаривая нижний ящик серванта. — Ага, вот он!
С тех пор, как Андрей изобрел ЭПВ, он стал закрывать свою комнату на ключ. От посторонних. И первым среди посторонних, конечно же, значился Голубкин-младший. Но Алеше удалось подсмотреть, куда Андрей прятал ключ. И теперь войти в комнату брата не составляло никакого труда.
В комнате было сумрачно и прохладно. Сквозь темную занавеску пробивался бледный луч света и падал на металлический хлам в большом фанерном ящике. В углу, на столе, рядом с книжным шкафом стоял ЭПВ. Он напоминал телевизор. Вот только всяких кнопок, рычагов и тумблеров на щитке управления ЭПВ было больше, чем у обычного телевизора.
Немного робея, Алеша тщательно осмотрел со всех сторон прибор, сел за стол и принялся изучать надписи на щитке управления.
Разобраться в системе включения ЭПВ оказалось делом нехитрым. Он достал чистый лист бумаги, обмакнул лежащую на столе кисточку в банку с тушью и помазал ею кончики пальцев. Затем приложил каждый палец к бумажному листу так, чтобы остались рельефные отпечатки. Теперь этот лист нужно опустить в прорезь. Где она? Нашел! Алеша включил питание от электросети, навел глазок импульсатора на лицо и начал поворачивать рычаг «Давность».
Рычаг плохо поддавался.
— А-а, чем больше срок давности, тем труднее переключать… — догадался Алеша. — Так, еще-е-е. Все. Больше не могу.
Указатель срока давности застыл на отметке «8» — то есть восемь лет. Как ни старался Голубкин опустить указатель ниже, ничего не получилось. Не хватало сил.
— Ну и ладно, — решил он. — Начнем с восьми лет… — И нажал кнопку «Экран».
В приборе что-то глухо щелкнуло, и тотчас замысловатыми волнами засветился экран. Волны постепенно увеличивали амплитуду колебания, и вдруг на экране появилось изображение комнаты: стол, тумбочка у двери, диван, на стене — ковер… Ба! Да это же их спальня!
В углу на диване под толстым ватным одеялом лежит Алеша. Глаза закрыты, щеки горят нездоровым румянцем, лоб прикрыт мохнатым белым полотенцем… Рядом с градусником в руке сидит мама. Ее влажные от слез, усталые глаза смотрят куда-то в черно-синее окно. Неяркий свет от настольной лампы выхватывает из ночного мрака мамины руки — худые, но такие выносливые… Увиденное потрясло мальчика.
— Ну и Андрей, ну и молодец! Это ж надо такое придумать!..
Другая картина: Алеше уже лучше, он бегает по комнате, играет с котом Филькой.
Но вот экранный Алеша насторожился, замер на мгновение и бросился к дивану, под одеяло. В комнату входит мама. Она что-то говорит, засовывая ему градусник под руку, показывает на учебники…
— А-а, наставляет, чтобы читал учебник… Мама уходит. Мальчик на экране лениво листает книг… Что там? Опять правила по грамматике? Надоели эти правила!..
Новый кадр: книга летит на пол. Алеша, настороженно поглядывая на дверь, вытаскивает градусник из-под одеяла и… опускает его в стакан с горячим чаем. Фокус удался! Мама озабоченно мечется по комнате, закрывает форточку, накидывает на сына еще одно одеяло, заглядывает в рот и ощупывает горло Алеши. Температура опять поднялась! Беда!
— Вот так дела! — замер над экраном Алеша. — Неужели это было? Не помню…
Голубкин попытался переключить рычаг «Давность», но не тут-то было.
— Реле времени! — вспомнил он. — Картина будет длиться ровно запрограммированные десять минут… Хочешь не хочешь, а придется смотреть.
Наконец десять минут истекли. Алеша взялся за рычаг, повернул его в обратную сторону — теперь особых усилий не требовалось, — и установил указатель на отметке «12». Ему двенадцать лет. Он — ученик пятого класса…
На экране зима, заснеженный лес, группа ребят с лыжами в спортивной форме и с номерами на спине…
— Это же урок физкультуры, — вспомнил Алеша. — Лыжный кросс на два километра, на время…
Мальчишки выстроились цепочкой один за другим, девчонки в стороне — они пока «болеют». На дистанцию уходит первый лыжник, второй, третий… Дошла очередь и до Голубкина. Взмах флажком, и Алеша срывается с места… Быстрей, быстрей, еще быстрей! Лыжи предательски отдают назад: поленился смазать. Но Голубкин рвется вперед. Спуск, подъем, поворот за кустом орешника… Алеша отстает. Еще немного — и он наверняка уложится в зачетное время. Но что это? Алеша вдруг останавливается, смотрит влево, вправо и, не замечая поблизости ребят, сходит с лыжни и устремляется наперерез ушедшим вперед мальчишкам. Ловко он их провел — почти полкилометра срезал!
А вот другая сцена, после финиша. Возмущенные ребята обступили Алешу и что-то кричат ему. И больше других возмущен Генка Смирнов, лучший в классе лыжник: как это Голубкин умудрился финишировать первым?!.
Алеша закрывает глаза, чтобы не видеть продолжения сцены…
Еще кадр: мальчишки бегут по школьному коридору на улицу. В руках у Алеши футбольный мяч.
— Это опять физкультура, только на стадионе… в мае, — вспомнил Голубкин.