Но что же толкает молодых людей на жестокость, что деформирует их мораль и психику, превращая в потенциальных рекрутов неофашизма? По-моему, самое глубокое исследование в этом плане предприняла социологическая группа Бернара Катла из Центра поисковых исследований Франции. Катла прославился социологическими зондажами, которыми накануне избирательной кампании 1981 года воспользовались социалисты. Считают, что именно благодаря им социалисты сумели правильно выбрать тактику борьбы за Елисейский дворец.
В 1980 году группа Бернара Катла зафиксировала появление в обществе так называемых «уклонистов». Социологи разъясняли, что к числу «уклонистов» относят людей с ироничным и беспечным отношением к жизни, перебивающихся случайными заработками. Что-то вроде «новых хиппи» — но если «старые хиппи» бежали от общества, то «новые» умудряются жить в нем и в то же время как бы вне его. Короче говоря, «уклонисты» — своего рода «беглецы от жизни», в основном это горожане до 30 лет, двое из троих — выходцы из средних слоев, один — из рабочей среды. Ёще очень важная черта: в массе своей это повзрослевшие бунтари 1968 года. Согласно данным Катла, они составляют в обществе примерно 20 процентов. Социологи связали появление этой общественной группы с кризисом.
Следующий анализ общественных настроений (Катла называет их «стили жизни») проводился в 1985 году. Исследователи зафиксировали появление новой группы, преобладающую черту в стиле жизни которой они определили как «эгоцентризм». Психология «эгоцентристов»: рефлекс самозащиты, расчет только на свои силы, житейский прагматизм. Но лучше предоставим слово Катла: «Эти тенденции указывают на то, что наше общество перестраивается по модели американского, для которого характерна не уживаемость, а сосуществование корпоративных групп, друг с другом не смешивающихся, не общающихся, где каждый сам по себе, в своем гетто, в своем квартале, в своей семье, в своей банде, со своей племенной ксенофобией».
Фундаментальные зондажи лаборатории Бернара Катла имели большой резонанс на Западе. В его социальных портретах с небольшими поправками узнали себя и англичане, и немцы, и итальянцы, и бельгийцы, и голландцы, и американцы. Встретившись со знаменитым социологом (он был в красных сапогах, что в сочетании с дремучей бородой делало его, как мне показалось, типичным «уклонистом»), я спросил, к какой группе он сам принадлежит. В ответ на мой вопрос он засмеялся и сказал, что считает себя «нейтральным социологом».
— Чем объясняется такое внезапное и массовое появление «эгоцентристов»? Это свидетельство сдвига западного общества вправо?
— Вправо? Я не стал бы утверждать так однозначно. Ведь существует как правый, так и левый консерватизм. Так что вернее уж говорить об их синтезе. С конца войны, в следующие двадцать — тридцать лет, на Западе складывалось развитое индустриальное общество, мобильное, тяготеющее к переменам. Быстро пришла в ход новая социальная машина производства, потребления, информации, образования. При этом философия, религия, мораль… были забыты. Бунт 68-го года и был протестом против модернизированного общества, функционировавшего без принципов и целей, попыткой придать ему духовность, гармонию. Но эта попытка не удалась. После событий 68-го года власть осталась в руках самых консервативных сил общества которые, вдобавок ко всему, сумели навязать «бунтарям» переговоры исключительно о «материальных» условиях социального мира. Появление «эгоцент-гристов» связано с возрождением «духа джунглей»: поскольку я жертва общественной системы, поскольку от нее мне нечего ждать гарантий, я должен сам взять в руки свою судьбу. Главное — преуспеть и ни с кем не поделиться. Культ денег, социального успеха, культ потребления, и все это — в сочетании с индивидуалистической и корпоративной психологией. И обязательно — поиск «козлов отпущения». Гнев выливается на стариков — «дармоеды!», на иммигрантов — «они украли у нас работу!», на внешний мир — «это оттуда пришел к нам кризис!», на государство и политиков — «это они оставили нас без защиты!» Ксенофобия многолика. В молодых людях, обретающихся в самом низу социальной лестницы, она усугубляется тем, что они находятся в постоянной конкуренции с иммигрантами в поисках работы, живут с ними в одних пригородах. И вот настораживающие цифры. Если в своем традиционном ультраправом электорате «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пена набирает всего 4 процента голосов, то в слое «эгоцентристов» — 10 процентов и больше.