— Не может быть! Да кто их сюда звал, этих, в касках? Вот помяните мое слово, они уже разогнали забастовочный пикет!
— Такое случается, — просвещает меня «барон». — Иногда легавые разгоняют пикет, иногда мы. В этот раз, похоже, они нас опередили на волосок… Теперь осталась самая противная работа: грузить машины. А мы этого не любим, мы предпочитаем драться.
На почтительном расстоянии от проходной завода десятка два забастовщиков кричат нам: «Фашисты! Хозяйские холуи!» В ответ «наши» грянули парашютисте кую песню и на всякий случай достали дубинки. Однако напрасно: никаких подвигов этой ночью уже не предвидится. Когда мы переступаем порог завода, там уже нет ни души…
— Да, — сказал Серж Ферран, — во Франции есть закон, который запрещает забастовочные пикеты. Так что со стороны рабочих это незаконно: захватить завод и с дубинками в руках охранять его от тех, кого нанимают сорвать забастовку.
— Получается, право на стороне штрейкбрехеров?!
— Послушайте, здесь все по Марксу. Завод убыточен.
Его закрывают. А чтобы дальнейшее сопротивление рабочих потеряло всякий смысл, штрейкбрехеры, отбив предприятие, сразу вывозят оборудование. В ту же ночь. После этого специальная группа сторожит стены до тех пор, пока хозяин не продаст и их.
— Раз ты пишешь книги, так тебе нужна бумага, верно? Чувствуй себя как дома: вон на этажерках полно нераспечатанных пачек с бумагой, бери, сколько хошь… Постой: а машинка? Тебе же наверняка нужна пишущая электрическая машинка!
Этого предусмотрительного типа зовут Жан-Луи. Он позвал меня прогуляться по заводу, «чтобы увидеть, нет ли там чего подобрать» («подобрать» — эвфемическая замена слова «грабить»). Я с радостью согласился и слез с грузовика, куда помогал затаскивать тяжелые станки…
В оккупации завода нет ничего захватывающего. «Желтые мастера» (те, что не участвуют в забастовке) демонтируют станки, а парашютистам приходится грузить их на машины. Мелкое оборудование складывают отдельно, в контейнеры. Несостоявшаяся драка, покрикивания мастеров вызывают у «парашютистов» раздражение, перепалки. Ведь в их глазах заводской мастер — это человеческий ноль, почти быдло, а туда же, лезет командовать…
Мы с Жаном-Луи и еще несколько парней, явно «профессионалов» с виду, проходим по кабинетам заводоуправления. Неописуемый беспорядок царит в них: опрокинутые шкафы, кресла, стулья, разбитые стекла, сокрушенные не то молотками, не то топорами перегородки…
…К концу первого месяца я разобрался, что восемь человек, оставшихся сторожить завод, делились на три типа «подручных людей». Одни были платными убийцами по призванию (Жан-Луи, Коко, Пьерро). Далее следовали профессиональные наемники («Зимбабве», Же же), которые свое нынешнее положение штрейкбрехеров воспринимали как унижение и признавали убийства только по политическим мотивам, презирая все остальные. Наконец, те, кому еще нельзя было бы доверить платные убийства. Это либо молокососы (все их будущие подвиги впереди), либо явные маньяки.
…Второй месяц. Отношения становятся все напряженнее. Круглые сутки ничегонеделанья, отсутствие каких бы то ни было развлечений, электричества нет, телевизор не работает, ужины при свечах — все это не проходит бесследно для людей, обреченных день-деньской вариться в одном котле. «Зимбабве» изрисовал стены столовой танками со свастикой. Владелец завода пришел в ужас и требует отмыть их. Коко по два-три раза в неделю водой из шланга моет свой автомобиль. Другие занимаются спортом или тренируются в стрельбе на заводском складе. На паласе, которым застелены полы наших «комнат» — бывших кабинетов заводоуправления, — рядом со спальными мешками валяются дешевые полицейские романы. Дважды устраивались вечеринки с костром во дворе, с шампанским — по случаю приезда жен сторожей…
Мы больше не выставляем часовых, не проводим ночных обходов. Никто больше не верит, что забастовщики еще вернутся, и я опасаюсь, что так никогда и не увижу эту банду в деле. Я сам уже по горло сыт этой остановившейся жизнью…
— И вот, когда на третий месяц всем уже невмоготу стала эта жизнь без событий, вы решились на действие. Вы изготовили две бутылки с зажигательной смесью и бросили их с улицы во двор завода, надеясь, что подумают на рабочих. Зачем? Чтобы вернуть «парашютистам»… парашюты?
— Ну да! А то они совсем дохли от скуки. Какие уж тут интервью! Зато после «нападения» настроение у всех сразу поднялось. Только жалели, что в ту ночь «отсутствовал» я.