— А что будет с тем? — я кивнула на здание, намекая на колбу.
— А с «тем» уже можно идти к драконам.
— Значит, вы нам поможете?
— Я помогу не вам, а себе. Потому что опасность грозит всему нашему миру. Я бы сказал, Геба на пороге гибели. И — увы! — это не пафосные стенания, а факт!
— Спасибо.
Мы всё ещё сидели на скамейке. Слабость прошла, но ноги до сих пор были ватными и руки подрагивали. В таком виде появляться перед саносскими придворными и СМИ было нельзя.
— За кем ты гналась? — вдруг спросил Сарфоломей.
— Что?
— Женщина в лабиринте.
На мгновение я растерялась.
— Это не я… Я думала, это ваши воспоминания.
— А ты и мои видела? — напрягся мужчина.
Вот сейчас стало не по себе.
— Ну-у-у…
— Софи?
Пришлось признаваться.
— Мне кажется, да. По крайней мере, я не знакома с людьми, которых видела, и даже в тех местах не бывала.
— Конкретнее! Кого ты видела?
Стало неловко. Такое ощущение, что меня поймали на подглядывании через замочную скважину. Я шумно выдохнула.
— Наверное, куклы могут не только легко проникать или сливаться с физическим телом, но и с сознанием. Только так я могу объяснить путаницу из наших мыслей. Я видела свои воспоминания и ваши, самые яркие, сильные… — я осеклась, перехватив ухмылку мужчины, а потом сообразила: — Подождите. Если я могла видеть ваши мысли, то вы — мои?
— Кое-что разглядел, — не стал отпираться император. — Я чувствовал твоё отчаяние, когда та ведьма умирала, и радость… что она, а не ты!
Я отшатнулась, захлёбываясь беззвучным криком. Потому что он сказал вслух то, что сидело внутри меня и всё это время грызло! Потому что это была правда! Потому что я действительно радовалась, что выжила на том утёсе!!!
От резкого движения голова закружилась. Я свалилась бы на мокрую осеннюю траву, если бы не император. Он подхватил меня и привлёк к своей груди. Осторожно провёл большой ладонью по моим волосам.
— Не вини себя. Любой психически здоровый человек хочет жить. Природа не просто так сделала инстинкт самосохранения базовым. Тебе нечего стыдиться!
Подождав, когда я успокоюсь, Сарфоломей спросил:
— Так что же ты видела?
— Вашу жену и, наверное, её сестру: они похожи. В беседке.
— В голубом платье?
— Да.
Мужчина мягко улыбнулся.
— Я тогда впервые увидел Йенни — магиню, которую выбрали мне в жёны.
— Она вам понравилась?
— Да, — не стал спорить император.
— Почему же вы убили её? Сожгли в подземелье!
Мужчина выразительно глянул на меня, а я только развела руками. Мол, что было в твоей голове, то и увидела. Наверное, он тоже понял это. Хмыкнул и устало облокотился на колени.
— Моя вина в том, что Йенни стала такой.
— Отступницей? — ляпнула я наугад и попала.
Император помрачнел.
— Я не мог спасти ей жизнь… Мог сохранить только честное имя.
Поразмыслив, я поняла, что он прав. Отыграть отступничество назад нельзя. Даже если маг одумался и раскаялся в содеянном, Орден Тьмы не отпустит. Ещё до того, как бывший отступник признается властям, его убьют свои же. А даже если успеет и даст показания, то за отступничество полагается смертная казнь. Или так, или так — всё равно умирать.
— Что ты ещё успела подсмотреть? — не мог успокоиться Сарфоломей.
— Что значит «подсмотреть»? — возмутилась я. — Я вообще не могла понять, где что. Всё смешалось! … Ваши воспоминания! Мои!..
— Угу. Я чуть не подавился твоей обидой на вашего короля! — мужчина с насмешкой глянул на меня. — Как ты с этим живёшь? Не надоело?
— Это старые дела… Просто вспомнила недавно. Вот и накатило.
— Научись прощать, Софи… Или убей обидчика. Третьего не дано.
Я засмеялась, представляя, как пронзаю аврейского короля мечом. (Хотя почему мечом? Мы же в двадцать шестом веке живём!.. Но для бреда в самый раз!) А потом меня под белы рученьки уводят главный ткач на пару с министром.
— Чего смеёшься? — не понял мужчина.
— Да так… — пожала плечами и неожиданно для себя призналась: — Ещё я видела мальчика.
— Какого? — Сарфоломей выпрямился.
— Маленького, два или три года… Что вы ответили на его вопрос?
Император всё понял. Не скрывая раздражения и недовольства, откинулся на спинку скамейки.
— Ничего!
— Жаль.
— Снова меня жалеешь?
— Мальчика, — уточнила я.
И тут же услышала тяжёлый вздох.
— Признай я его — начнётся хаос в империи!
— Что вам мешает жениться? Вы вдовец!
— В наших кругах существует негласный закон. Если есть дети от первого брака, то второй не желателен, чтобы не было борьбы за наследство или за трон, в моём случае. К тому же я император, а она обычная… — мужчина осёкся. — Не аристократка.
По коже пробежал озноб.
— То есть, вы вообще не собираетесь больше жениться? А эту женщину будете и дальше держать при себе, пока не надоест?! Без всяких обязательств и гарантий для неё?!
— Это её выбор!
— Потому что она любит вас!
— И я её люблю! — рявкнул мужчина и уже совсем тихо добавил: — Она понимает… Она всё понимает…
— А я нет! — внутри клокотал вулкан. — Вы вынуждаете любимую женщину прожить всю жизнь в неприглядном звании любовницы!.. Никем, по сути!..
— Она принимает меня таким, какой я есть!
— Разве это любовь?
Сарфоломей посмотрел на меня.
— Любовь не для королей, Софи. Она плохо сочетается с властью. Чувства — недоступная нам роскошь. Понятно, что династические браки сейчас редкость, и мы даём детям право выбора. Но этот выбор ограничен. Наши браки — это выгодные договорённости. Наши дети — это не плод любви, а наследники и наследницы, гарантии союзов и соглашений.
— Это жестоко!
— Жестоко? — саносец впился в меня убийственным взглядом. — Я мог незаметно убить это дитя в материнской утробе, решив тем самым кучу проблем. Но не сделал этого!
— По-вашему, лучше расти безотцовщиной?
— Быть бастардом императора хуже и опаснее!
Я возмущённо взмахнула руками, но мужчина велел молчать.
— Что самое желанное для знати, Софи?.. Власть. Узнав о моём сыне, появятся те, кто захочет свергнуть меня и провозгласить нового императора. А пока цесаревич достигнет совершеннолетия, править вместо него, — Сарфоломей хмыкнул. — Будет лучше, если никто не узнает, кто отец этого ребёнка.
— Но ваше сходство…
— Софи, я и так много наговорил. Ещё один вопрос — и мне будет проще тебя убить! — то ли пошутил, то ли предупредил император.
— Я никому не расскажу!
— Да, особенно из могилы, — заметив моё вытянувшееся лицо, саносец «успокоил». — Не бойся. Твоя смерть подождёт, — и переключился на другое. — Так, говоришь, женщина в лабиринте — не твоё воспоминание?
— Нет.
— И не моё.
— Тогда чьё?
— Вот и я думаю: чьё?
Мы переглянулись. Но я так и не решилась сказать вслух то, что пришло в голову. И мне кажется, думали мы с саносцем одинаково. Возможно, только это и спасло мою жизнь. Потому что, узнав такие секреты великих мира, долго не живут.
— Вот Бездна! — не сдержалась я, понимая, как близко от её края оказалась.
— Что опять?
— Вспоминаю, есть ли у меня завещание… Переписать бы!
Сарфоломей весело засмеялся.
— Ты прелесть, Софи! Я начинаю понимать вашего короля.
И прежде, чем я сообразила, что он имеет в виду, мужчина взял мою руку и заострённым мизинцем резанул ладонь. Всё произошло молниеносно. Я опомнилась, уже когда заклинание осело на кожу.
— Что вы сделали?
— Клятва Олуму, — император посмотрел мне в глаза. — Клянись, если хочешь жить!
Я побледнела, вспоминая древнее проклятие на крови. Некроманты свои секреты хранили надёжно: или убивали свидетелей, или затыкали их вот такой клятвой.
— Откроешь рот — истечёшь кровью.
— А не проще было стереть это из моей памяти?
— Я боюсь трогать твой мозг, — признался Сарфоломей.
— Почему?.. — и опять противный озноб от догадки. — Вы узнали ту женщину? Кто она?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Как я могу узнать даму в хитоне? Я не настолько стар!
Я ошеломлённо уставилась на императора, а потом поняла, что он прав. Женщина действительно была в старинной одежде, которую носили самые первые переселенцы на Гебу.
— Тогда сколько лет кукле?
И вот тут даже император Сарфоломей развёл руками.