— Может быть, нужна помощь?
— Нет, спасибо!
От двигателя продолжал идти пар, и незнакомец нерешительно дотрагивался до некоторых деталей, боясь обжечься и не зная, что предпринять. Я полезла в сумочку за гилайоном.
— И всё-таки я попробую вам помочь.
Мужчина выпрямился и посмотрел на меня. Хмурый, расстроенный, с испачканным лицом, он был очаровательно милый.
— Вы разбираетесь в технике, леди?
— Нет. Поэтому у меня в контактах есть номер проверенного автомеханика.
Я провела пальцем по дисплею.
Через десять минут к нам подлетел мой знакомый с помощником. Пока мужчины что-то обсуждали, я тихо стояла в стороне. Не то, чтобы мне было интересно слушать о термостате, приводном ремне и антифризе. Просто мой гилайон остался в руках незнакомца после того, как он объяснял мастеру, что случилось. Вскоре автомеханики, забрав машину, улетели в свою мастерскую. А мужчина наконец посмотрел на меня. Я протянула руку за своим гилайоном.
— Была рада помочь.
Он недоуменно уставился на гаджет, а потом виновато поморщился.
— Извините! И огромное спасибо за помощь. Как-то всё не вовремя и неожиданно.
— Ну-у-у, — улыбнулась я, — поломки чаще всего так и случаются, без предупреждения.
— Я это и хотел сказать.
Незнакомец окончательно смутился, а на щеках вспыхнул лёгкий румянец. Так интересно было за ним наблюдать!
— Не переживайте. Это хороший автосервис, и через пару дней ваша машина будет в порядке, — заверила я.
— Охотно верю, — мужчина посмотрел на часы, потом перевёл взгляд на меня: — На встречу я уже всё равно опоздал, так что… Позвольте мне отблагодарить вас за помощь. Я знаю чайную, где готовят лучшую масалу в этом городе.
Я ненадолго задумалась, а потом решилась.
— Если вы не торопитесь… и вас не ждёт дома семья.
— Родители считаются? Другой семьи у меня пока нет, — мужчина обаятельно улыбнулся, протягивая руку. — Бруно Мейендорф.
— Софи Арно.
— А-а-а. Теперь понятно, почему ваше лицо мне показалось знакомым! Очень рад! — Бруно пожал мою ладонь и позвал: — Ну, что? Идём? Тут недалеко.
Меня подкупил тот факт, что мужчина не пытался льстить, спокойно реагируя на мою профессию и некоторую популярность, особенно здесь в Юго-Западном регионе.
— С удовольствием, но сначала давайте приведём вас в порядок, — и я показала его чумазую физиономию в зеркале.
— Ого!
Я наблюдала, как мужчина убирает пятна с лица, чувствуя давно забытые эмоции: женский интерес, желание пофлиртовать, привлечь внимание. Наконец Бруно повернулся ко мне и галантно предложил руку.
Небольшая чайная находилась на набережной, и через большие окна была видна широкая река Бира. Мы пили вкусный чай со специями и молоком и разговаривали. Я слышала о родителях Бруно, но встречаться нам не доводилось. Мейендорфы владели верфью по производству яхт и катеров.
— Я недавно вернулся в Фету. Последние три года жил и работал в Лехоате. Набирался опыта, — пояснил мужчина. — А теперь вот, работаю здесь.
— Будешь продолжать семейное дело?
— В каком-то плане, — улыбнулся Бруно. — Управлением верфью занимаются отец и старший брат, а я инженер-конструктор, проектирую яхты.
Когда чай был выпит, мужчина проводил меня домой. Прощаясь, он предложил:
— Софи, может быть, мы ещё как-нибудь встретимся?
Я чувствовала его интерес, а в серых глазах отчётливо различила желание. Но, наверное, впервые за всё время моей жизни в Фете, это не напрягало. Раньше я не заводила романов, даже флирта себе не позволяла. Сначала не до того было, потом побаивалась, в последнее время пропадала на работе. А сегодня то ли настроение способствовало, то ли что… Я улыбнулась.
— С удовольствием.
Мейендорф тут же пригласил меня на ужин.
И следующим вечером я собиралась в ресторан, причём собиралась с мыслью «иду, а зачем — не знаю». Вчерашнее благодушное настроение уже развеялось, романтичный флёр тоже исчез. Но дел особых не было, и я не стала отменять встречу.
И не пожалела. Более того, согласилась на ещё одно свидание. С Бруно было легко. Я ему нравилась, и он не скрывал этого. Ухаживал красиво, не напирал, не давил своим мачизмом. Мейендорф по старинке гулял со мной за ручку, дарил цветы и конфеты, по утрам и вечерам отправлял милые эсэмэски. И в этой предсказуемости была какая-то своя спокойная прелесть.