Тэм, вопреки ожиданиям, за всеми не последовал. Вместо этого он подошел к ящерице и положил руку на ее голову. Но гладить чешуйки на этот раз не стал — стоял молча, полностью сосредоточившись.
Ка-а-лех приземлилась, и Мелкий тотчас же отцепился от ее хвоста, мешком свалившись на землю. «Эх, хорошо полетали, — расслабленно подумала ящерица. — Надеюсь, ему понравилось. О, а вот и Рыжий. Поблагодарить хочет? Не стоит благодарностей, для меня это было совсем не сложно. А может, он тоже решил покататься?» — и довольная летунья подставила магу голову, одновременно желая услышать от него похвалу и дождаться поощряющих поглаживаний. Но ее ожидания тотчас же разбились о суровую реальность.
Ка-а-лех вдруг с изумлением осознала, что существо сильно расстроено и сердится на нее. Она растерялась и сильно наморщила чешуйки на лбу, невзирая на риск ранних морщин, пытаясь понять причину недовольства ею. Для нее — магического создания, чьей родной стихией всегда был воздух — такого мыслеобраза как «рухнуть с высоты вниз и разбиться о землю» попросту не существовало. И все же Ка-а-лех была довольно сообразительной ящерицей и по праву гордилась своим интеллектом. Поэтому вскоре, путем логических умозаключений и на основании явного беспокойства, с которым ее собеседник оглядывался на Мелкого, до нее стало доходить. Когда же картина произошедшего предстала перед ней во всей красе, летунья была готова сгореть от стыда и раскаяния.
«Я ведь могла его убить, это создание, — осознала она. — Пусть непохожее на меня, но наделенное разумом и не причинившее мне никакого вреда. Это ужасно само по себе, но еще хуже то, что это существо очень дорого для Рыжего — тут ошибки быть не может. Кошмар, просто кошмар… Вместо благодарности за помощь такое сотворить! О Боги, чем мне искупить свою вину? И теперь он хочет, чтобы я покинула их. И ослушаться его я не могу, не имею права. Ведь есть вероятность того, что я могу вновь причинить им вред, сама того не понимая».
Ка-а-лех печально склонила голову и произнесла, стараясь почетче формулировать мысли:
— Прости меня, Рыжий. Видят Боги — я не хотела зла, и лишь моя несообразительность всему виной. Что ж, удачного полета тебе и твоим друзьям и попутного ветра под крылом…
И на этих словах она попятилась, осторожно расправила крылья и вновь устремилась в ночное небо.
Тэм проследил взглядом за изящной фигурой летящей ящерицы, быстро растворившейся в ночном небе, и медленно пошел к костру. Он был расстроен — их последний разговор, если его можно так назвать, дался ему нелегко. Целитель понимал теперь, почему крылатая летунья так поступила и что в ее действиях не было злого умысла. Но отличие общения двух эмпатов от обычной беседы заключалось в том, что невозможно за вежливыми словами скрыть свое истинное отношение к происходящему, каким бы оно ни было. И поэтому все то, что он пережил за долгие полчаса ожидания, помимо его воли донеслось до сознания собеседницы.
«Похоже, это прозвучало очень невежливо, — думал Тэм. — Немудрено, что она улетела. Впрочем, возможно, это и к лучшему — двум таким, как она и Чиа, лучше не находиться рядом, иначе последствия могут быть непоправимыми». Он подошел к остальным и отвлекся от своих мыслей, пытаясь уловить суть беседы.
— … такого не было, понятно вам? — отчитывал остальных Элай. — Никаких покушений на хвост. Кого поймаю за этим занятием — отправлю искать себе новую группу в ближайшем населенном пункте. Алва, Чиа, вы слышали?
Обе девушки виновато кивнули, и даже лучница на этот раз не посмела возразить.
— Не будет больше никакого хвоста — ящерица улетела, — сообщил Тэм и присел на землю рядом с Чиарой.
— Это она вовремя, а то я бы сам придал ей ускорение в нужном направлении, пинком под зад, — буркнул Рон, пребывающий в дурном расположении духа. — И с чего эта разумная, как ты говорил, ящерица такое отмочила, а? Или в ее здоровенной голове мозгов даже меньше, чем у малышки? Она что, не понимала, чем все могло кончиться?