— Что за галлюцинация?!.
Никакой галлюцинации, однако, не было. Поперек толпы женщин и детей, выбиравшихся наверх из-под палубы «Геракла», прямо к нам двигались Рам Чаран и Сеггридж в таких же, как у нас, портретных масках и шлемах… Ну, на это зрелище стоило посмотреть!.. Плечи им оттягивали туго набитые рюкзаки, в каждой руке — по огромному тяжелому чемодану, а на поясах, по всей окружности, — разные фляжки и термосы с яркими, красивыми этикетками: «Родниковая вода», «Горячий индийский чай», «Черный кофе», «Американский напиток «Кока-Кола», «Русский квас», «Томатный сок», «Молоко», «Нарзан», «Лимонад», «Боржом», «Ессентуки №17»… И… Я уже не знаю, что там еще у них было во фляжках и термосах, которые болтались сзади…
— Ура! — завопили мы и бросились к ним навстречу. — Как вы нас разыскали?..
Не дожидаясь ответа, мы потянулись к их поясам.
— Нет, нет!.. Первым делом надевайте рюкзаки и хватайте в руки чемоданы! Скорее, пока ваша Машина не унесла вас с пустыми руками!.. Так!.. Вот теперь пейте!.. Пейте, сколько хотите…
Мы пили все подряд — воду и молоко, квас и фруктовые соки, кока-колу, чай и все остальное… А Сеггридж и Рам Чаран перевешивали на наши пояса свою мелодично булькающую посуду и одновременно рассказывали, что произошло.
Оказалось, кто-то там, действительно, все перепутал. Наши маски и шлемы вмонтировали в пневмокапсулу, которая предназначалась для земных ученых. А выяснилось это лишь к исходу первых суток, когда мы не вернулись на базу. Лишь тогда за нами была отправлена спасательная экспедиция «Рам Чаран — Сеггридж». Они воспользовались пневмокапсулой, которая конструировалась специально для нас, имела связь с Командным Пунктом и в любой момент могла быть возвращена обратно. К сожалению, обменяться находящимися в пути пневмокапсулами мы не могли. А приступить к перемонтажу Системы было нельзя, пока мы не были обеспечены продовольствием и питьем минимум на неделю — срок, необходимый для того, чтобы переключить управление пневмокапсулами с одной на другую…
Начиная с оазиса Гизэ, Рам Чаран и Сеггридж буквально по пятам гнались за нами. Но осуществить стыковку во времени никак не могли — промахивались. Виною тому было самопрограммирование эмвешки. Пока они возвращались на базу, чтобы выяснить, куда мы делись, эмвешка успевала совершить новый бросок…
Ну, это просто ужас, до чего мы были рады Рам Чарану и Сеггриджу! И, конечно, не только потому, что они нас спасли. Нам было страшно приятно слышать их голоса, видеть их, смотреть, как заботливо они развязывали для нас различные пакетики, открывали консервные банки, раскупоривали бутылки… Сами-то мы делать этого не могли: каждый из нас держал в одной руке чемодан, а другая работала — отправляла в рот то одно, то другое…
Увы!.. Наш дружеский банкет самым грубым образом был оборван как раз в тот момент, когда «Геракл», опережая пловцов и спасательные лодки с триремы, подошел к скале. Теперь кормчий мог диктовать персам свои условия… Но это было уже без нас… Мы не успели даже передать привет капитану Лендеду… Даже те куски, которые мы положили в рот на «Геракле», дожевывались уже в пневмокапсуле…
От всего, что нам привезли, в эмвешке теперь сделалось так тесно, что даже повернуться было некуда.
— Гу-гу-гу-гу… — с набитым ртом попытался что-то сказать Каген. Расшифровать, что он имел в виду, не могла бы и машина. Но интонация была довольная.
— Гу-гу! — в тон ему отозвалась Нкале, она тоже что-то дожевывала.
— Гу, — согласился я.
— Отпустить чемоданы и снять рюкзаки! — скомандовал Александр Петрович. — На поясах оставить только по паре фляжек! К моменту новой высадки нам ничто не должно мешать!..
— Вперед! — бодро подхватила Нкале. — Фу, дьявол! Я хотела глоток молока, а попалось что-то соленое!
— Наверно, «Ессентуки № 17», — догадался Александр Петрович. — Это для меня. Передай-ка сюда бутылку.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой на миг появляется Атлантида, а Тькави делает замечательное открытие, получившее название «Эффект сарая». Только о результатах этого открытия вы прочтете уже в 6-й книге
Продовольствия и питья теперь у нас было вдоволь. Казалось бы, все хорошо. Но тут-то и началось новое бедствие. Переоценивала ли эмвешка наши умственные возможности или непрерывное самосовершенствование сбило ее с панталыку, только темп перемещений вдруг так ускорился, что времена и страны начали мелькать, как кадры в разлаженном телевизоре. Не успевали мы сориентироваться и приступить к наблюдениям в одном месте, как пневмокапсула снова смыкалась и, словно котят в мешке, тащила нас дальше. Постоянное напряжение, в котором мы находились в ожидании очередного рывка, ужасно действовало на нервы. Беспомощность приводила в бешенство.