— Почему?
— Потому что я был прав.
Сафари медленно тащилось вперед.
Обработанные земли остались позади. Теперь вокруг не было ничего, кроме невысоких сухих холмов, уходивших во все стороны.
— Одно и тоже! — однажды взвыл Суинбёрн, широко раскинув руки, как если бы хотел обнять огромный простор. — Одно и тоже! Одно и тоже! Ничего не меняется! Мы движемся или нет?
По ночам из-под земли вылезали орды муравьев и обрушивались на лагерь. Они прожевывали себе дорогу через стены палаток, портили еду, рвали одежду, и их укусы походили на прикосновение раскаленного железа.
На четвертый день экспедиция с облегчением ушла из области холмов и вошла в лес Кигва, широкую полосу эвкалиптов и мимоз, протянувшуюся по неровной кочковатой земле. Редко стоявшие стволы деревьев и такая же редкая крона, тем не менее, давали немного тени, и в первый раз за много недель их не тревожили ни москиты, ни мухи.
Они разбили лагерь среди деревьев, испещренных лучами света, в воздухе порхали бабочки и носилась пыльца, над головой свистели и щебетали птицы. Запах растений наполнял ноздри.
— Мы прошли уже около шести сотен миль, — сказал Бёртон. Он сидел на стуле перед главным роути, массажируя левое бедро после приступа судороги. Траунс сидел на стуле перед раскладным столом.
Борода человека из Скотланд-Ярда уже достигла груди и изрядно ему надоела. Он пытался укоротить ее при помощи тупых ножниц.
— И сколько времени это заняло? — спросил он.
— Хороший вопрос. До этого места моя прошлая экспедиция шла сто тридцать четыре дня. Мне кажется, что тогда мы двигались быстрее, но не могу сказать, насколько. Уильям, хочешь, я помогу тебе? Похоже, ты застрял.
— Если тебе не трудно, — ответил Траунс. — Чертова рана! Меня как будто ножом режут, когда я двигаю рукой. Как ты думаешь, может быть нас тормозит чье-то зловредное влияние?
Траунс поднял подбородок. Бёртон встал, взял ножницы и ринулся в битву с волосами друга.
— Возможно. Но до Лунных Гор еще, по меньшей мере, две сотни миль, так что если это влияние Глаза нага, то, значит, его излучение распространяется чертовски далеко.
— Тогда, в пятьдесят седьмом, он тебя за штаны не держал, — сказал Траунс. — С чего это вдруг он мешает тебе сейчас?
— Единственное объяснение — кто-то управляет им.
— И этот кто-то знает, что ты здесь? Мне это не нравится.
— И мне.
Несколько минут спустя Бёртон закончил щелкать ножницами и дал детективу маленькое круглое зеркало. Тот проверил результат.
— Клянусь Юпитером! Вообще никакой разницы! Я все еще похож на проклятого Робинзона Крузо!
Бёртон улыбнулся, отвернулся и посмотрел на дочерей аль-Манат, которые расстелили свои коврики и начали молиться Аллаху. Потом перевел взгляд на воинов Мирамбо, сидевших около маленького переносного стола, точивших наконечники копий и чистивших мушкеты. Посмотрев, как Саид распределял багаж среди оставшихся носильщиков, Бёртон подошел к лошадям и мулам, покрытых укусами мух цеце. Ясно, что долго они не протянут.
Слева послышался шум. Ну конечно, Суинбёрн. Прыгает вокруг как одержимый лесным духом.
— Смотри, смотри! — кричал поэт, тыча пальцем в направлении Герберта Спенсера.
Бёртон повернулся к замотанному в арабскую одежду заводному философу, и увидел, что он идет сюда вместе с Изабеллой Мейсон. На каждом его плече сидело по попугаю.
— Покс вернулся! — радостно пропищал Суинбёрн.
— Скользкий вонючий нюхач, — каркнула Покс.
— И с женой!
— С мужем, — поправила его Изабелла.
— Что? Что? — закричал Суинбёрн. — Ты хочешь сказать, что Покс?..
— Девочка, да. И всегда была. По-моему я упомянула об этом, когда представляла ее вам.
Суинбёрн смутился.
— Я... я... ее язык заставил меня предполагать обратное.
— Болтающийся хват! — добавила Покс.
Вторая птица пронзительно завопила.
— Болтуны обычно избирают себе пару на всю оставшуюся жизнь, — сказала Изабелла Бёртону, — так что, похоже, надо дать имя новому члену вашей семьи.
— Не хотите ли вы сказать, — проворчал королевский агент, — что, вернувшись в Лондон, я должен буду содержать двух бестий?
— Но только одна из них будет оскорблять тебя, босс, — присвистнул Спенсер.
— Овцедав-дегенерат, — каркнула Покс.
— Обезьянохват! — добавил ее муж.
— О, нет! — простонал Бёртон.
— Похоже, я ошибся, — признался Спенсер.