Вот тут он был не прав. Для меня уже было поздно. Я позвонил ей в субботу вечером – после визита ее мамы, – но Эйвери ушла гулять с Эйденом. Кейтлин сказала, что он потащил ее в музей. Мне захотелось снова сломать ему нос. Я признался придурку, что влюблен в Эйвери, а он развернулся и повел ее на чертово свидание.
Моя ошибка. Я прекрасно знал, что он хочет Эйвери, и сам же рассказал, как сильно она все еще в него влюблена. Естественно, он отправился к ней. Я бы сделал то же самое, узнай, что у меня есть шанс.
– Может, ей и станет лучше, – ответил я, – но только из-за терапии и лекарств, а не из-за преодоления семи стадий горя. Мы оба дали маху.
– Не расстраивайтесь, Грейсон. Метод проб и ошибок – важная составляющая науки.
– Как скажете. – Мне правда сейчас не хотелось слушать всю эту учительскую лабуду.
Мистер Уолден посмотрел на меня таким взглядом, будто я только что сказал ему, что бросаю школу и буду зарабатывать на жизнь продажей наркотиков или типа того. Он выглядел огорченным, и впервые на своей памяти я пожалел, что разочаровал учителя.
– Простите, что подвел вас, мистер Уолден, – пробормотал я и, ощутив, как затылок обдало жаром, потянулся почесать его, пока Оуэн не заметил мое смущение. – Я очень старался. Клянусь! Я же говорил, что совсем не разбираюсь в науке.
Огорчение на лице мистера Уолдена сменилось шоком.
– Вот как вы думаете? Что оплошали и подвели меня?
Я сконфуженно пожал плечами.
– Ну да. Эксперимент провалился. Ладно, и что теперь будет? Нас исключат из научной ярмарки? И, полагаю, я также не получу дополнительные баллы, верно?
Мистер Уолден удивленно отпрянул, едва не расплескав кофе по столу.
– Что за черт, Грейсон!
Я буквально впал в ступор, услышав ругательство после всех его лекций на тему нецензурной лексики. И Оуэн, кажется, тоже.
– Конечно же, вы получите дополнительные баллы! – возмутился мистер Уолден. – Вы ведь выполнили работу, так?
– Да, но мы не можем участвовать в научной ярмарке.
– Почему же?
– Потому что не закончили эксперимент. Мы облажались!
Мистер Уолден вздохнул.
– Знаете, сколько раз Томас Эдисон терпел неудачу, прежде чем у него заработала лампочка?
– Э-э… нет? – Зачем мне такое знать?
– Говорят, более тысячи, мистер Кеннеди.
– Ни фига себе! – воскликнул Оуэн.
Мистер Уолден улыбнулся.
– Вот именно. Согласно утверждениям, когда его спросили об этом, он ответил: «Я не терпел поражений. Я просто нашел тысячу способов, которые не работают». Неудача – часть процесса, Грейсон. Конечно же, вы все еще можете представить свой эксперимент на ярмарке в эти выходные. И он будет не единственным неудавшимся, у вас даже есть шанс победить.
– Что? Как?
– Проект сам по себе интригующий. Мне кажется, многих восхитят ваши усилия, несмотря на отрицательный результат. Вам только осталось написать выводы, и вы готовы к субботе.
Как-то меня не тянуло выставлять убогий неудавшийся эксперимент.
– Знаете, может, нам все же не стоит участвовать. Ботанам и так неловко, что придется тащиться на ярмарку с тупым спортсменом вроде меня. А этот эксперимент лишний раз доказывает их правоту. Они работали не покладая рук, не хочу испортить их день.
Лицо мистера Уолдена вдруг стало суровым – точно с таким выражением он всегда оставлял ребят после уроков.
– Вы не тупой спортсмен, Грейсон.
– Ну конечно, – усмехнулся я.
Мистер Уолден откинулся на стуле и болезненно потер виски. Я знал, что порой утомлял его, но думал, стадия, когда награждал мигренью, уже в прошлом.
Он со вздохом достал из стола классный журнал и, встав, положил его передо мной. Затем нашел мое имя в списке и, пробежав пальцем по линии, остановился на четверке.
Я впал в легкий шок.
– Это моя оценка за последний тест? Я реально заработал четверку?
– Нет, – резковато ответил мистер Уолден и, переведя палец к другому столбцу, указал на пятерку с минусом. – Вот ваша оценка за последний тест. Четыре – это оценка, которую при раздаче в пятницу вы увидите в своем табеле успеваемости за третью четверть.
Зачеркнуть «легкий шок». Если бы я не сидел, то грохнулся бы в обморок.
– Да вы точно гоните, мистер Уолден!
Учитель с неодобрением посмотрел на меня, но не успел я и рта раскрыть в извинении, как он улыбнулся и произнес:
– Даю слово, я не гоню, Грейсон.
По классу прошелся смешок. Я даже не знал, что все заучки научного клуба стояли позади нас, вслушиваясь в разговор.
Мистер Уолден улыбнулся им и снова посмотрел на меня. На этот раз его глаза блестели. Невероятно, но этот человек мной гордился.
– Я еще не добавил дополнительные баллы за научный эксперимент, Грейсон. Это улучшение оценки основано исключительно на сдачи домашних заданий и подготовки к тестам. Если примите участие в научной ярмарке в эти выходные, как мы договаривались, и продолжите в том же духе развивать свои навыки, я не сомневаюсь, что вы окончите мой курс с пятеркой.
При этих словах ребята разразились взрывом аплодисментов и улюлюканий. Я демонстративно поклонился с видом, будто в этом нет ничего особенного, хотя в душе испытывал гордость, ведь столько всего сделал сам. Ну, не совсем сам. Я целиком был обязан научной команде.
– Думаю, это надо отпраздновать. Может, займемся сегодня прикладной физикой? Я угощаю.
– Прикладной физикой? – спросил Оуэн.
Теперь стало ясно, почему все смеялись надо мной, когда я впервые услышал этот термин. Ужас в голосе Оуэна звучал забавно.
Я закинул руку ему на плечи.
– Не волнуйся. Это не так страшно, как кажется.
– Похоже, здесь вечеринка.
Как гром среди ясного неба тихий голос Эйвери оборвал все веселье. Она стояла в дверях класса, краснея от того, что вмешалась. В своей затянувшейся отрешенности она растворилась на заднем плане – как во время обеда, так и здесь, в научном клубе. Мы отвыкли от ее голоса, так что, прервав разговор, она удивила не только меня.
И конечно же, нас ошеломило то, кого она притащила с собой в научный клуб.
Первой пришла в себя Либби.
– Так и есть, – ответила она. – Сегодня произошло чудо, и мы празднуем.
– Чудо? – засмеялся я. – Ну спасибо, Либ.
– У Грейсона будет пятерка по физике! – выпалила Тара и тут же залилась ярким румянцем.
– Пятерка?! – ахнул Эйден. Я с удовольствием смаковал его шок. Придурок.
Эйвери же не выглядела потрясенной. Скорее, это она меня ошарашила.
– Я не удивлена, – заявила девушка, и ее лицо озарилось лучистой улыбкой. Я не видел эту улыбку с ее дня рождения. От нее у меня в животе запорхали бабочки. Мне пришлось отвести глаза, пока я не покраснел как глупый подросток, переживающий свою первую влюбленность.
– Это еще не факт, – пробормотал я, избегая ее взгляда. – Для начала нам нужно закончить проект к научной ярмарке.
– Ну, тогда точно верняк.
Удивленный волнением в голосе Эйвери, я поднял голову и поймал ее радостную улыбку.
– Мы закончили! – завизжала она. – Я достигла финальной стадии!
Я не знал, что и сказать. Мой взгляд упал на их с Эйденом переплетенные руки. Что бы ни произошло между ними в музее, это помогло ей преодолеть депрессию и найти принятие.
Хотя я сомневался, что это считается принятием, если, по сути, она просто заполучила то, чего изначально желала. Действительно ли она исцелила разбитое сердце, или же Эйден склеил его, пригласив ее на свидание? Это разные вещи. Но Эйвери выглядела такой счастливой, и она явно простила его за все, что он сделал, так что я решил не поднимать эту тему.
Я проглотил злость и выдавил улыбку.
– Это здорово, Эйвс. Очевидно, сегодня у нас не один повод для празднования, а?
Эйвери радостно кивнула. Но затем взглянула на Эйдена, и ее улыбка померкла, как будто она только что вспомнила, что сейчас мы с братом не совсем ладим. Тогда она собралась с духом и обратилась ко всем ребятам: