Люди ринулись к желаемому, но резко остановились, не добежав десятка метров до ближайшей телеги, словно напоролись на стену. Неистово осеняя себя крестом, они произносили что-то вроде: «Господь милосердный!» или «Спаси мя Господи!».
Именно такой оказалась реакция на два десятка гостей с кожей болотного цвета и абсолютно черными глазами.
Верилий приближался к палатке князя со смешанными чувствами. С одной стороны, он прекрасно знал, кто такой этот князь Воеводин. С другой стороны, не было в нем той крамолы, которая присуща приспешнику сатаны. По крайней мере, это не заметно на первый взгляд.
А чего стоит его клятва и речи, особенно последняя! Он обвинил всех в бездействии, кроме себя, и сделал это так хитро, будто из-за этого вынужден расхлебывать эту кашу. Теперь люди будут работать куда усерднее не только потому, что приказал князь и Господь завещал, но и из-за чувства вины, причем вины перед князем. Хитро, на такое способен не каждый.
Но больше всего Верилия сбивало с толку то, что чаровые предметы, изготовленные князем и чародеем Б. О. С в одном лице, действуют на нейтральной полосе. Да и в чужих землях, пожалуй, тоже. Верилий не мог поверить, что Господь наделил выходца из преисподней таким даром.
Так кто же он, этот Дамитар Воеводин: хороший правитель, искусный чародей или все же слуга дьявола⁈
С этой мыслью священник слегка наклонился, потянул полог палатки и сразу же услышал:
— Входи, отец Верилий.
Священник пригнул голову и не торопясь зашел в палатку, прикрыв за собой полог. Внутри горел чаровый светильник, вокруг которого стояли пять уже виденных Верилием кресел, на которых восседали князь, перевязанный Воледар, купец Кирим и ротный Коготь. Все четверо пристально смотрели на вошедшего гостя.
— Проходи, садись, — указал князь на свободное кресло.
Через десяток секунд священник уселся на предложенное место и уставился на князя своим единственным глазом. И все как будто только этого и ждали, тут же обратив свое внимание на Воеводина. Тот не заставил себя долго ждать. Поочередно всматриваясь каждому в глаза, он произнес:
— Я хочу, чтобы вы уяснили вот что. Железодеи очень сильны и быстро взяли города и сельбища. И после гибели Святого Воинства им некому противостоять. И вопрос только во времени, когда они захватят все Беловодье, если уже этого не сделали.
— Не богохульничай, княже! — возмутился Верилий. — Не бывать такому.
Воеводин подпер подбородок кулаком и уставился на священника.
— Интересно, и кто же им помешает это сделать? — спросил он с искренним любопытством.
— Господь не допустит, — буркнул Верилий.
— Конечно же, Господь не допустит, отец Верилий, — проговорил князь. — Исход сражения, без сомнений, зависит от Всевышнего, но еще и от количества воев, их экипировки и наличия припасов. Или я не прав?
Воеводин наклонился вперед, опершись локтем о подлокотник кресла, и пристально посмотрел сначала в глаза Воледару, а потом Верилию, ожидая, что те что-то возразят. Но в палатке стояла тишина, и он продолжил:
— Но дело не в этом. — Князь откинулся на спинку, приняв расслабленную позу. — Представьте, что я прав и все Беловодье теперь под железодеями. — Он резко вскинул руку, останавливая вскинувшегося было священника. — Мы обязательно это проверим, но сейчас представьте, что так и произошло или произойдет. Что из этого следует?
Воеводин снова обводил взглядом присутствующих, ожидая ответа. И поначалу все молчали, но внезапно лицо Верилия из хмурого вдруг стало испуганным, и он с тревогой в голосе озвучил правильный вывод:
— Это значит, что мы — последние люди в этом мире.
Князь резко ударил по подлокотнику кулаком и тут же указал пальцем на Верилия.
— Точно! — выкрикнул он.
Вот тут проняло всех, и реакция последовала незамедлительно.
— Господь Всемогущий! — осенил себя крестом Кирим.
То же повторили Воледар и Верилий, разве что Коготь не изменился в лице, а лишь расфокусировал взгляд, уйдя в себя. А князь нахмурился, и его палец описал круг.
— Я хочу, чтобы каждый из вас запомнил это. И, пока не будет доказано обратное, думал об этом всякий раз, когда возникает подобное тому, что я наблюдал при возвращении. Сейчас жизнь любого человека, будь то женщина, мужчина, подросток, ребенок или старик, бесценна. И я не допущу убийства или увечий человека, какими бы благими намерениями это ни оправдывалось. Даже если этого требует вера. — Князь посмотрел на священника и добавил: — Тебе это ясно, отец Верилий?