Гости разошлись после полуночи. Анна ушла последней. Прощаясь, она спросила:
- Можно я приду завтра и помогу привести квартиру в порядок?
9 мая
Анна приходит часто. Садится в кресло рядом со мной. Я отчетливо вижу каждую ее черточку, чувствую ее запах, заучиваю ее наизусть, чтобы потом, когда она уйдет, сочинить мир, которого никогда не было и не будет.
Мы разговариваем часами и, случается, забываем о разделяющей нас стене. Но тем острее - просто физически остро - я вдруг чувствую, как натыкаюсь на преграду. Я не знаю, как ее определить. Может, это просто стенки моих ящичков?
12 мая
Сегодня день рождения Анны. Ей исполнилось двадцать два года. Я просил приятеля взять меня и пройти по нескольким большим магазинам. Он удивился... Я выбрал нитку жемчуга, кое-какие мелочи, а главное светло-зеленое платье. У Анны золотистая кожа, длинные черные волосы. Мне подумалось, что платье будет ей к лицу.
Вечер. Слушаем музыку. Прошу Анну открыть шампанское. Один бокал она символически выплескивает, другой выпивает - за здоровье именинницы. Прошу ее развернуть пакет. Подарки ей нравятся, она хлопает в ладоши. Шампанского много. У Анны в глазах огоньки.
- Прошу ее примерить платье. Анна машинально расстегнула пуговицу на блузке, но покраснела и с платьем в руках бросилась к двери. И тогда я услышал свой голос.
Не знаю, как это получилось, но я вдруг явственно услышал собственные слова:
- Останься, Анна... Прошу...
Стало тихо. Я испугался.
Анна начинает раздеваться.
И тут же убегает. Я слышу, как она плачет в соседней комнате.
Прошу ее вернуться.
Она возвращается. В новом светло-зеленом платье. С жемчугом на шее. Она заплакана - и все это ей к лицу.
Я говорю:
- Прости...
Анна на меня не смотрит. Я не знаю, о чем она думает.
Я говорю:
- Анна, я не понимаю, что со мной случилось. Прости, это не повторится.
Она не отвечает.
Через силу я говорю:
- Это никогда не повторится, клянусь. Просто мы не должны больше видеться...
Анна поднимает голову, смотрит на меня и говорит:
- Не хочу. Мы будем видеться. Я буду приходить к тебе каждый день, я всегда буду с тобой.
Я в западне.
16 мая
Я сказал Анне, что уезжаю. Она посмотрела на меня с испугом.
- Не бойся! Я не натворю глупостей. Даже если захочу... Ведь меня так хорошо стерегут!.. Я уезжаю, чтобы кое в чем разобраться. Ты знаешь, я уже однажды был в безвыходном положении. И тогда случилось чудо. Может быть, я счастливчик, Анна? И чудо случится второй раз?..
Я поехал в Филадельфию.
19 мая
Второй день я у Ричарда. О чем только мы не успели поговорить, прежде чем я решился рассказать ему про Анну! Ричард слушал, не перебивая. Он сконструирован несколько иначе, чем я - его глаза помещены в центре системы увеличивающих зеркал и из-за этого кажутся огромными. Наблюдая за ними, можно улавливать любые оттенки его настроений - это скорее лицо, нежели глаза. Но на сей раз глаза Ричарда стали непроницаемы. Лишь временами мне чудилась в них снисходительная усмешка. Это меня злило, и я поспешил закруглиться:
- История с Анной для меня не пустяк. Это не погрешность удачного эксперимента. Это то, что может эксперимент зачеркнуть вовсе. Дошло до того, что мне опротивело существование в виде ящичков. И если выхода нет, то...
- То что? - перебил Ричард. - Пустишь пулю в лоб, как в старые добрые времена?
Я молчал. Ричард участливо посмотрел на меня.
- Сейчас я покажу тебе один фильм, - сказал он.
Он включил проектор, и на экране заискрился белый снег. Зима, горы, солнце. Смуглая девушка-мексиканка с большими смеющимися глазами и высокий светловолосый скандинав, отличный лыжник. В кадре - то он, то она. Видимо, поочередно снимали друг друга. Потом вечер в горной хижине. Красноватые отблески поленьев, горящих в камине...
Экран погас. Я посмотрел на Ричарда. У него был отсутствующий взгляд. Я понял, что он сейчас далеко, где-то за темным экраном. Будто фильм для него еще не кончился.
Потом он спросил:
- Понравилась тебе Маргарита? Девушка из фильма.
- Очень. Но что с того? Ты хотел мне напомнить, как выглядят вещи, для нас с тобой недоступные?
- Недоступные? Ты уверен? - спросил Ричард. - Этот фильм мы с Маргаритой снимали месяц назад, когда катались на лыжах в Колорадо Спрингс.
- Вы снимали? Ты катался? - я был совершенно сбит с толку.
- Ты, конечно, не веришь, - сказал Ричард. - Погоди минутку, сейчас поймешь.
Его глаза вдруг застыли и потускнели. Приборы, из которых состоял Ричард, умерли - в них погасли все контрольные лампочки. Наступила тишина. Но спустя минуту я услышал шаги. Отчетливый звук шагов в соседней комнате. И наконец, стук в дверь.
- Войдите, - сказал я.
Дверь распахнулась. На пороге стоял светловолосый скандинав из фильма. Он посмотрел на меня торжествующе и сказал голосом, очень похожим на голос Ричарда.
- Ты все еще не веришь, что это я был с Маргаритой в Колорадо Спрингс?
- Ты? То есть кто? Как... как тебе удалось?
- Очень просто. Прошлое начало меня мучить гораздо раньше, чем тебя. И раньше, чем ты, я стал прикидывать, как бы разделаться со своей драгоценной, бережно охраняемой головой. И тут как раз появился Олаф молодой человек, которого ты видишь перед собой, студент-медик из Осло. Он предложил мне сделку. Ему была позарез нужна довольно большая, недостижимая для него сумма денег. И он заявил, что сдаст себя напрокат. Скажем, на два года... Олаф уже кое-что смыслил в нейрофизиологии: его проект не был абсурдным. Мы все вместе проанализировали, и я убедился, что проект вполне осуществим. Мы заключили контракт. Мои сотрудники сконструировали информационные системы, при посредстве которых Олаф вместо приказаний, исходящих из собственного мозга, должен принимать мои. Операция не грозила никакими последствиями и в самом деле прошла гладко. С тех пор он - я. Только я. На два года. Его мозг отдыхает, не воспринимая никаких раздражителей. Я приобрел два года нормальной жизни, а он за это время проживет лишь несколько минут, необходимых, чтобы утратить сознание и потом вновь его обрести.