— Почему у тебя вечно такие мрачные мыслишки?
— А почему ты все время такая…такая… — Он странным образом хмурится, оглядывая меня с головы до ног.
— Какая? — уперев руки в бока, в ожидании ответа, едва повысив голос, произношу я.
— Такая…не такая. Чудачка, короче говоря.
Я усмехаюсь.
— А, что плохого в том, чтобы быть не таким, как все?
Он задумчиво склоняет голову набок.
— Может то, что в конце концов тебя никто не примет и ты останешься совершенно один?
— Или у меня получится создать новое, более гуманное и душевное общество, — хмыкнув, колко парирую я в ответ и разворачиваюсь к продавцу.
Через несколько минут мы уже сидим в зале. Я довольно вдыхаю аромат, исходящий от попкорна. При этом совершенно не замечаю недоуменного выражения лица.
— Ты выбрала «Салемские ведьмы» вместо сопливой мелодрамы?
— А, что? Боишься смотреть ужасы?..
Он едва заметно щурится.
В этот момент в зале гаснет свет. Экран зажигается, и появляются первые картинки.
— Боюсь, что ты начнёшь ко мне приставать.
Я удивленно округляю глаза, в который раз поражаясь его самовлюбленности и самоуверенности. Ведь я совершенно не планировала подобные действия. Совсем!
— К твоему сведению — ужасы мой любимый жанр. Люблю пощекотать нервы и почувствовать адреналин. А вот, если тебе станет страшно, так и быть…можешь подержаться за ручку кресла, — с растянувшейся, саркастичной улыбкой на губах, произношу я и отворачиваюсь, переключаясь на трейлер к будущей новинке.
Ковалевский фыркает. Что-то произносит себе под нос. Но я совсем не разбираю слов. Тем временем на экране появляется название нашего фильма. И я полностью погружаюсь в его сюжет…
Первые пол часа проходят более-менее нормально. Мы вполне мирно существуем рядом друг с другом. Вторая половина фильма длится более напряжённо. Мы то и дело сталкиваемся локтями, когда пытаемся занять один подлокотник. При этом Ковалевский упрямо не желает мне уступать, все больше отпихивая меня в сторону, от чего я заваливаюсь на рядом сидящего парня. Из-за чего получаю презрительный, уничтожающий взгляд и недовольное цоканье. Однако последние пол часа до окончания фильма, когда герои вот-вот поймут свою оплошность и захотят все вернуть обратно — мы начинаем драться за попкорн.
— А ну-ка брось! — сердито шикаю я и тут же хлопаю его по руке, осмелившейся покуситься на мою сладость.
— Не будь жадиной, — с ухмылкой на губах произносит эта нечисть, а затем наглым образом хватает пару штучек и закидывает себе в рот.
Мои глаза тут же округляются. А затем сужаются в маленькие щелки, готовые метать молниями.
— Помнится ты его не хотел!
— А сейчас захотел, — коротко пожимая плечами, упрямо парирует он. При этом церемониально смотрит исключительно на экран.
Вот ведь!
Зараза.
— Как малый ребёнок, — фыркаю я, а затем тянусь в сторону ведерка, чтобы забрать его и наконец прекратить этот цирк.
В конце то концов — этот попкорн МОЙ! Но видимо у Ковалевского иное мнение. Потому что он бьет меня по рукам.
— Ты офигел?! — теряя остатки терпения, восклицаю я.
На нас тут же шикают, и на доли секунд мы умолкаем. Но затем Ковалевский едва склоняется вперёд и произносит:
— Успокойся, сверчок.
Этот нахал подмигивает и довольно ухмыляется, когда ещё пару штучек попкорна оказывается у него во рту.
— Ну все. Ты напросился!
На этих словах я едва поддаюсь вперёд и начинаю колотить этого недоумка. Щипаю, щекочу, а затем и вовсе пробираюсь под футболку и царапаю ему живот ногтями.
На этом движении он резко замирает. Я чувствую, как в эту секунду напрягаются его мышцы, едва подрагивая под моими пальцами.
Непроизвольно сглатываю, чувствуя его голую, разгоряченную кожу под своей ладошкой и замираю.
Какого черта я делаю?!
Мы встречаемся взглядами.
Он цокает.
— В опасные игры играешь, сверчок.
Сердито поджимаю губы, а затем едва усиливаю напор, больше впиваясь ногтями в кожу.
Он кривится, но затем странная улыбка расплывается на губах.
— Иди к черту! — злостно произношу я и тут же поднимаюсь с места. — Хотел — получай!
Подхватываю ведёрко с попкорном и опрокидываю ему прямо на голову.
Кто-то в зале просит меня покинуть помещение и не мешать просмотру остальных.
Я хмыкаю и тут же протискиваюсь через ряды, не замечая взгляда Ковалевского, которым он прожигает мою спину.