Удивительно. И не только нам. Уважаемый кембриджский профессор экономики Карлота Перес , выступая на конференции «Эксперта» и реагируя на замечание скептиков о том, что у нас очень много вывозят капитала, раздраженно заметила: «Вот вы здесь ноете. А вы-то что придумали, как напрягли свой мозг, чтобы привлечь сюда капитал? Что вы предложили ему, какой подарок, чтобы он пришел к вам?» Именно в этом сегодня дефицит. Не в общих рассуждениях об институциональных условиях, а в предложении конкретных инструментов, прямо стимулирующих развитие экономики. Именно в этом отказывает себе МЭР, когда прогнозирует низкие темпы роста, — он отказывает себе в способности проводить современную, подчеркнем, рыночную, но активную экономическую политику.
Андрей Клепач: «Фетишизация эффекта улучшения институтов как единственного средства ускорения роста ошибочна»
Фото: РИА Новости
И это странно, так как, кажется, именно МЭР пробил самую решительную из последних институциональных инноваций — временный мораторий на рост тарифов естественных монополий. Обратите внимание, сколько позитивных импульсов вызвала эта мера. Стали предметно обсуждаться инвестиционные планы крупных компаний естественных монополистов, возник вопрос, насколько эти планы способны сделать их более эффективными, а их продукцию более дешевой. Подтянулись в надежде предложить свои решения для роста эффективности продукции ныне естественных монополистов, а в будущем участников конкурентных рынков компании, предлагающие свои более современные решения в области энерго-, тепло- и прочего ресурсного снабжения. Для взлета этого рынка не хватает только системных финансовых новаций. И та же Перес утверждает, что это норма: финансовые новации появятся, так как этот инфраструктурный рынок уже гудит в предчувствии подъема. Кто должен вытянуть идеи этих новаций из рынка — почему бы не тот же МЭР? Тем более что эти решения уже есть: субфедеральные облигации под конкретные инфраструктурные проекты — это лишь легкая модификация обычных субфедеральных займов США.
Существует проблема оттока капитала — против нее предлагается политика деофшоризации. Тоже институциональная мера. Возня с «золотыми парашютами» — мера, направленная на снижение огромной дифференциации населения страны по доходам. Кстати, повышение ставок по ЕСН, принятое осенью 2008 года, тоже мера институциональная, просто направленная не на рост, а против него.
В каких зонах, как нам кажется, надо искать идеи для новых институциональных новаций?
Во-первых, в налоговой политике и смежной с ней политике госзаимствований и, соответственно, бюджета. На прошлой неделе радостно сообщили, что налоговые сборы от ЕСН и НДФЛ в этом году превысили налоговые сборы от сырьевых отраслей. Это плохо, а не хорошо для роста. Налоги на труд, которые снимают с широкого круга малых и средних предприятий, являются сегодня запретительными для их хозяйственного развития, а иногда и для их хозяйственной деятельности. Компании ищут решения: уход от налогов, госсубсидии. Это затруднительный и малоэффективный процесс. Надо думать о системном снижении налогообложения экономики. Чтобы сделать этот шаг, надо перестать считать государственный долг как сумму долгов собственно государства и всех российских компаний (что у нас принято, так как государство хочет удержать все крупные активы в России и готово платить по их долгам). Такое суммирование приводит к неформальному завышению долговой нагрузки государства и, соответственно, к бюджетным ограничениям. Однако сегодня настал момент (см. выше о сборах по ЕСН), когда деятельность средних и малых компании уже сравнима, а в перспективе даже более важна для национального хозяйства, чем деятельность ограниченного пула крупных. Это ли не институциональная реформа? Вернее, две.
Все знают, что во всем мире так или иначе существует централизованное фондирование банковской системы национальным ЦБ. У нас этого нет. ЦБ таргетирует что-то в нашей экономике. Начнись это фондирование — будет еще одна институциональная революция.
Или способ налогообложения труда. Пока эти налоги платит предприятие, работник и, соответственно, средний класс имеет завышенные ожидания по личному доходу (так как получает он примерно на 25% меньше, чем тратит на его труд предприятие), и, таким образом, возникает избыточный отток маржи от капитала в пользу труда. И наоборот, его представления о том, сколько и зачем он отдает в виде налогов государству, весьма условны — так как он лично ничего не отдает. Переход к выплатам налогов самими физическими лицами будет мощнейшей институциональной революцией, которая автоматически притормозит рост доходов населения за счет прибыли предприятий и, скорее всего, приведет к тому, что доходы граждан станут расти за счет расходов на бюрократический аппарат, что приведет к некоторому сжиманию государства, о чем так давно мечтают либералы.