Прежде всего, предлагаемое есть, конечно, не слияние двух судебных вертикалей, но поглощение менее массивного арбитража большей структурой, судами общей юрисдикции. И это поглощение будет не к добру, а к худу, ибо поглотитель хуже поглощаемого, а стандарты новой общности будет диктовать именно поглотитель. В пылу спора многие хватают через край: мол, арбитражные суды у нас светлы, прозрачны и свободны от коррупции. Это, увы, неправда; у практиков очень много претензий к нынешним арбитражным судам. А вот то, что они всё-таки существенно, значимо лучше судов из вертикали ВС, есть правда безусловная. Про коррупцию не будем: возможно, её в арбитражах и вправду меньше, только цифр-то никто не знает. Но есть же бесспорные вещи. Так, экстерриториальное устройство арбитражной вертикали (при котором апелляционная инстанция никак не зависит от региональных начальников) со всей очевидностью лучше устройства общих судов, территориально совпадающих с исполнительной властью, — и столь же очевидно, что после слияния верхушек с экстерриториальностью простится и арбитраж: так всем будет удобнее. Или ещё: арбитражи несравнимо дальше продвинулись к настоящей открытости. Тут и система электронного документооборота, и единая электронная база всех судебных актов, принятых арбитражными судами; арбитражи уже готовы размещать на своих сайтах аудиопротоколы судебных заседаний, а там и всех материалов судебных дел. Ничего подобного в судах общей юрисдикции нет — и слабо верится, что после поглощения они воспримут чуждые себе манеры. Да и нет у них для этого ни технической оснащённости, ни достаточно квалифицированного персонала. Куда вероятнее, что арбитражи, влившись в общую массу, сравнительно свежие навыки открытости быстро утратят — так, опять-таки, им будет удобнее. Наконец, квалификация судей. Со всеми оговорками насчёт условности столь широких обобщений, нужно сказать, что в арбитражах она явно выше. Вот, скажем, при рассмотрении административных дел в судах общей юрисдикции остро популярна фраза «нет оснований сомневаться в показаниях инспектора», которой судья подтверждает любые решения властных структур, — в арбитражных судах, что ни говори, столь топорного издевательства над правосудием уже не водится. То есть теперь надо говорить: пока не водится. И ещё: упразднение ВАС неизбежно приведёт к дезорганизации всего механизма арбитражных судов. Даже если дезорганизация будет временной, стоит ли игра свеч? (Не будем забывать и того, что в довершение бед высшая судебная инстанция переезжает в Петербург; это в нашей-то огромной стране, где три четверти всех маршрутов идёт через Москву — то-то радости будет тяжущимся!)
Основной закон, по идее, меняют только по весьма серьёзным причинам; в данном случае такие причины как минимум неочевидны. Повторяемое многими комментаторами объяснение: мол, сливая ВАС с ВС, президент готовится трудоустроить нынешнего премьера, — не очень убедительно. Едва ли стоило бы менять Конституцию ради решения пусть даже и важной, но разовой проблемы. Возможно, впрочем, что проблема тут решается не разовая, но системная. Нынешний законопроект наряду со слиянием высших судов постулирует ещё и серьёзные перемены в статусе генпрокурора: теперь и замов его, и региональных прокуроров будет назначать президент. Говорят, что две разные темы сведены в один текст только для удобства — чтобы не запускать дважды всю механику конституционной правки. Но в этих темах легко усмотреть и общий мотив: сокращение числа лиц, обладающих действительно высокой степенью самостоятельности. В судебной теме: было два председателя высших инстанций — будет один. В прокурорской теме: был генеральный прокурор центром силы (даже после выделения из прокуратуры Следственного комитета) — будет фигура куда прямее контролируемая, от силы генерал-адъютант. Итого: вместо трёх — один с некой небольшой дробью. Ну и в администрации, соответственно, меньше людей, курирующих эти направления. Экономия.
Полезность подобного прореживания самостоятельных центров силы для правильного течения дел в государстве есть вопрос, аккуратно говоря, дискуссионный, и о причинах, побуждающих к такому прореживанию, можно только гадать. Первое, что приходит на ум, — нехватка людей, которым президент считает возможным доверять полностью. Звучит это невесело, но худо-бедно согласуется с наблюдаемой реальностью: новых лиц на верхних этажах давно уже не видать.