— Дамы, может, по маленькой?
— Да че уж там, пойду большую принесу. Коньячка?
— Коньячка, коньячка… — Глаза отца с печальным выражением взглянули на дочь, но не нашли взаимности. Напротив, встречный взгляд горел азартом и надеждой. В них читались готовность на все и необъятная жадность никогда неизведанного до сих пор, чувства.
С азартом она и продолжила, будто разговаривая с другом:
— Ты понимаешь, он всего несколько слов сказал, а как будто… как будто раздел иии… трахнул меня… и с каждой буквой продолжал это делать все неистовее и неистовее…
— Ну ты тоже скажешь! Так уж иии…
— А какая у него жопка!!!
— Маришка!!!
— Да ладно, па, будто… скажи еще, что тебе все равно какая задница у мамы… — Наталья, как всегда, появилась вовремя:
— Вот только не нужно касаться семейных ценностей… Гм, что и… Лучше, чем у отца?!
— Девочки!!!
— Мальчик мой, ты вроде бы к рыбалке готовился…
— Хорошо, у вас пять минут… Полный разврат! И… я ревную!!!
— Иди, мой хороший, счастье мое… конечно твоя попочка вне конкуренции…
Родители были, мягко говоря, удивлены, но привыкшие к мысли, что нормальный человек их дочери не подойдет, да и вообще будет не интересен, предполагали всегда худшее. Мысли их останавливались где-то между маньяком, которого она, конечно, должна была диагностировать и наркоманом с затуманенным внеземным разумом, хотя сама она была приземленной настолько, что разум порой удивлялся ее рассудительности и спокойности. Мать все время говорила, что по ней плакала тюрьма и лишь армия с ее шестилетним проживанием в казарме и железной дисциплиной спасли их неординарное чадо.
— Никитушка, нууу… конечно, киллер — это полный …, но с другой стороны, не наркоман, ни авторитет какой-нибудь злобный… Да и кто с ней справится-то еще?!
— Да лишь бы любил, а потом… вдруг, полюбив, бросит! Ну не ради же наслаждения-то…
— Нашу-то бросит?! Такую красотку и умницу?! Наша еще и патроны подавать с восторгом будет!
— Ну, девки, ну девочки…
— Ладно, я так понял, что у них еще ничего и не было, да и он, кажется, пропал… Киллер… — что он хоть наворотил-то? Может, удастся что-нибудь урегулировать, может оформим его с этой специальностью, куда следуют…
— Никита!
— В хорошем смысле…
— Угу… В тюрьму, что ли?
— Любимчик мой, а почему сразу… Такими кадрами не разбрасываются…
Марина поняла, что родители далеко не в восторге, но ей было неважно. Не было, и она точно знала, никогда не будет такого, чтобы она не добилась своего.
Следующий рабочий день проходил без эксцессов, своим течением совсем растворив любую надежду. Нужно было еще решить с набором кадров, оставалось еще два вакантных места. Знакомый коллега обещал прислать опытного санитара, по силе не уступавшего ветхозаветному Самсону, только просил не удивляться его имени, объясняя его странной влюбленность его отца, очень известного ученого, увлеченного древнегреческой мифологией.
Подумалось: «А нормальных среди нас и не бывает!..». Сразу, в эту же минуту, позвонил дежурный с КПП, попросил подойти, оформить пропуск какому-то Зигфриду, якобы пришедшему по заранее достигнутой договоренности, оформляться на место санитара. «Зигфрид… И где здесь Эллада? Тоже мне, эллин. Наверняка какой-нибудь раздолбай или папенькин сынок — мажорик, привыкший отсиживаться по теплым местам… Зигфрид… по ходу долбанет его одним запахом…».
Не обращая никакого внимания на происходящее на пропускном пункте, майор проследовала к дежурному. Тот пропихнул пропуск, который нужно будет предъявить обратно по выходу. Офицер кивнул, кивком же показав, что Зигфрид уже стоит позади.
Не поднимая глаз на него, Марина Никитична, поворачиваясь, только начав делать шаг, неожиданно ударила ногой в надкостницу, стоявшего в ожидании высокого человека, споткнулась и вынуждена была облокотиться на протянутую сильную руку:
— Я тебя… — На откровенном грозящем слове, означающем физическое половое насилие, она запнулась, упершись в улыбающиеся глаза два дня назад безнадежно пропавшего беглеца.
— Ты?!
— Привет! Надеюсь, место еще есть? Я знаю, что есть… Вот решил отработать, все-таки не каждый день можно встретить такого начальника.
— Аааа… ага… А тыыыы… — От неожиданности и охватившего восторга мысли смялись, завязавшись в один ком, и не вытаскивались из него совершенно. Обычно она быстро приходила в себя, да и не было таких обстоятельств с ее рождения, чтобы кто-то ввел ее в ступор. Сегодня первый раз.