ФИО: Анна Владимировна Котова
Год рождения: 09.11.1988
Дата поступления: 02.10.2006
Причина госпитализации: пациент без сознания, травма головы, подозрение на сотрясение мозга. Многочисленные синяки. Вывих левой руки…
Осознать информацию и дочитать до конца не успеваю. Слышу шаги. В палату входит молодая медсестра, увидев меня полусидящей, улыбается.
— Очнулась, красотка? Двое суток здесь загорала. Отсыпалась, что ли?
Настроение у медсестрички задорное. Давно я не видела так беззаботно веселящихся людей в белых халатах.
— Скажу Ивану Анатольевичу, пусть в палату переводит. Следователь твой одолел уже. Пообщаться ему с тобой, видите ли, нужно срочно! Ты как себя чувствуешь, кстати?
— Нормально, — хрипло каркаю пересохшими губами.
— Ох, прости, сейчас воды дам попить.
Медсестра суетится. А у меня перед глазами стоят цифры: октябрь 2006-го. Нет войны. Нет взрывов. Даже кризисов еще не было. Я какая-то Анна. Или, может, планшетка не моя, а соседки?
Снова скашиваю взгляд на свое тело. Оно худощавое, но явно молодое. И однозначно не мое. Свои-то пальцы я всегда узнаю.
Меж тем в палате появляются медбрат и врач. Молодые, довольные.
А мне не до улыбок. Я вообще не понимаю, что происходит!
Они переговариваются. Врач подходит ко мне, улыбается, и ведь вполне искренне. Щупает пульс, светит фонариком в глаза.
Сижу как замороженная. Слежу за происходящим, пытаюсь совладать с истерящим сознанием.
Ведь 2006 — это значит, что мои мальчики живы… Миша, Паша… Бог мой.
Слезы сами собой начинают течь. Как же страшно потерять эту робкую надежду. Может, это вообще другой мир и их здесь нет?
— Аннушка, ну что такое? Что за сырость? Все хорошо. Вы практически здоровы. Реакции отличные. Бог миловал. Ну-ну. Ирина, капни валерьяночки. Следователя отправляй на завтра. Нечего мне тут Анну Владимировну нервировать. Да, Аннушка? Выпей капельки. Давай, давай, девочка. Сейчас отпустит. Все устаканится.
Перевожу взгляд на врача. О чем он вообще? Ох, ты ж черт… Бомж-насильник. Я же его в полет отправила! Неужели мне дали второй шанс, а я его в тюрьме проведу? Бросаю взгляд на окна: решеток нет. Обычная больница. Спросить его? Да он вряд ли в курсе.
— Не надо, — такой голос непривычно высокий, аж сама пугаюсь. Чуть тише добавляю: — Я хочу со следователем сейчас поговорить. Не помню практически ничего. Хочу знать…
Врач внимательно на меня смотрит и после недолгой паузы кивает.
— Ирина, скажи этому товарищу, вечером пусть приходит. Сеня, Анну Владимировну в пятую палату. Супчик пусть принесут и сладкий чай.
Суета продолжается. Меня перекладывают на каталку и везут на лифте. Коридоры пустые и чистые. Ни одного больного. Для меня это настолько дико. Легкие больничные запахи. Из палат доносятся тихие разговоры и смех. Действительно параллельная реальность.
В палате меня устраивают на ближней к двери койке. Три остальных расправлены, лежат личные вещи, но никого нет.
Медбрат понимает по своему мой растерянный взгляд и поясняет:
— На обеде, — и уходит.
Валерьянка, похоже, подействовала. Такое отупение накатило. Я в новом теле. Мне дан второй шанс. Даже если посадят, ну, максимум лет пять дадут: первое преступление, да и по амнистии, может, удастся выйти.
Память, словно замерзший, зарытый в сугроб дворовый пес, медленно выбирается, оттряхивая с шерсти налипший снег. Трясет лапами. Но, чтобы отогреться и прийти в себя, ему нужно время.
Заторможенный мозг пытается вспомнить что-то о тюрьме 2006 года. Пфф… да курорт по-любому. Сон, еда, прогулки, здоровые собеседники… Становится смешно, что в голову лезут картинки детского сада, но никак не тюрьмы.
Поток мыслей прерывают ввалившиеся из коридора смеющиеся женщины в халатах. Они несут в руках кружки, накрытые булочками. Вместе с ними в палату вплывает запах дома. Такой далекий и забытый.
Сижу, смотрю на них и по щекам катятся слезы.
Улыбка на лице первой вошедшей меняется на обеспокоенное выражение, она подходит ко мне, ставит кружку на тумбочку и начинает причитать:
— Ну что ты, милая? Все хорошо. Хочешь компотик мой? Бледненькая какая. Тебя с операции привезли? Можно тебе пить?
Она так заботливо лопочет.
А у меня с души отваливаются куски льда. Эта женщина такая нормальная: не очень умелый макияж, крашеные в рыжий цвет волосы, халат этот в подсолнухах, солнце, бьющее в окна за ее спиной.
И никаких лысых, облученных больных, никаких сирен, никакого запаха смерти.