С большим для себя трудом Себаштьян пододвинул стул и присел на него с краю, оставаясь на почтительном расстоянии от стола, оглядевшись по сторонам, будто желая убедиться, что его никто не видит. Было заметно, что ему приходится совершать определенное усилие над собой, чтобы понять и приспособиться к особенностям нового господина.
— Скажи мне, пожалуйста, свое полное имя.
— Себаштьян Луиш де Машкареньяш-и-Менезеш.
Луиш-Бернарду тихонько присвистнул, подавив в себе желание расхохотаться: его старший лакей в этих тропиках, затерянных в океане где-то к западу от африканского берега, негр, с кожей, опаленной божьей милостью и солнцем, носил фамилию, представлявшую два довольно знатных португальских рода. Представители династий Машкареньяш и Менезеш никогда не останавливались в Африке, где вообще мало кто из цивилизованных людей находился подолгу, но вот в Гоа и в Португальской Индии[30] имперская знать служила, уже начиная с XVI века.
Носители этих фамилий плавали вместе с Васко да Гамой, воевали вместе с Афонсо де-Албукерке и доном Франсишко де-Алмейдой[31], были воинами и иезуитами, губернаторами и вице-королями, судьями и строителями. От каждого из поколений уезжали туда по одному из рода Машкареньяш, и по одному из Менезеш. Некоторые из них оставались надолго, на десять и более лет, другие — чтобы уже никогда не вернуться и быть похороненными на кладбищах Панаджи[32], Диу или Лутолима[33], где сегодня можно видеть их имена выгравированными по-английски надписями на надгробных плитах:
«То the memory of our beloved….»[34] Вполне может быть, что Себаштьян является внуком или пра-пра-пра-правнуком какого-нибудь Машкареньяша или Менезеша, потерпевшего кораблекрушение у берегов Африки или у экваториальных островов в открытом океане по дороге в Индию. Кроме этого, он мог просто унаследовать фамилию от предка-раба, получившего ее от своего владельца, как это иногда происходило в старые времена в Африке. Или же, наконец, возможно, он был выходцем из самого «нижнего слоя», потомком первого поколения островитян, появившихся здесь в XVI веке, детей первых, приехавших из метрополии колонизаторов и прибывших с континента негров — так сказать, местной «аристократии», метисов, которые, фактически, и являлись первыми господами-управленцами на островах. Именно так они всеми и воспринимались, несмотря на то, что после своего открытия земли находились в собственности капитанов-наместников, которым короли Португалии попросту отдавали далекие и негостеприимные экваториальные владения в обмен лишь на то, чтобы эта целина была ими занята, обжита и освоена.
Луиш-Бернарду, еще несколько минут назад, когда часы пробили половину второго пополудни, смотревший на Себаштьяна с симпатией, теперь добавил к ней и значительную долю уважения:
— Ну что ж, фамилия эта из вполне славных…
— Да, хозяин.
— Доктор.
— Простите, доктор. Она досталась мне в наследство от моих предков, прибывших сюда с Кабо-Верде. Но мне также объяснили, что по отцовской линии род происходит из Гоа.
— Да, несомненно. А скажи мне, ты женат?
— Нет. Был, но сейчас я вдовец. Уже пятнадцать лет.
— А дети есть?
— Двое, доктор. Один работает на плантациях Боа Энтрада, заведует складом. Работа неплохая, и ответственная. Другой, точнее другая, дочь вышла замуж и живет на Принсипи, я ее уже пару лет не видел.
— И снова ты не женился?
— Нет. Жена обходится дорого. Да мне здесь и так хорошо, не нужна мне жена.
— А секретарь Агоштинью, он женат?
Себаштьян сделал небольшую паузу и исподлобья посмотрел на него. Луиш-Бернарду понял, что информация, которая последует, окажется несколько завуалированной.
— Да, да, женат… на местной женщине.
«Ага, — на черной», — догадался Луиш-Бернарду.
— Но отец ее был португальцем… — поторопился уточнить Себаштьян. — «Мулатка», — заключил Луиш-Бернарду.
— И это здесь имеет значение, среди португальцев?
— Среди белых, доктор? Да, имеет, конечно! Белый есть белый, а черный — это черный. Но мулат здесь ни сам руки не целует, ни подает руку для поцелуя. Поэтому такому лучше всего сидеть дома, вы меня понимаете, доктор?
Луиш-Бернарду закончил с яичницей и выпил кофе. Он слегка потянулся в кресле, после чего, с некоторым трудом поднялся. Его охватывала абсолютная апатия, хотелось все пустить на самотёк, оказаться под чьим-то командованием, а не командовать самому.
— Скажи мне, Себаштьян, во сколько здесь ужинают?
— Когда хозяину будет угодно. Но обычно ужинают после дождя, примерно к половине восьмого.
30
Речь идет о примерно десяти прибрежных поселениях полуострова Индостан, открытых Васко да Гамой и другими португальскими мореплавателями в XVI веке, включая Мадрас и Бомбей/Мумбаи (от португ. — «хороший залив»), в своем большинстве отошедших к более мощным колониальным державам — Англии и Голландии. Штат Гоа, города Диу и Даман оставались под юрисдикцией Португалии до 1961 года, когда были аннексированы Индией.