— Бабушка…
— Я все сказала, Делия — холодно оборвала ведьма — Либо ты добавляешь этот экземпляр к своей коллекции, либо верь и дальше в доброту и защиту мужчин, но только потом помрешь, не плачь у меня над ухом непокоренным призраком. Мне твоей дурной матери для этого хватает.
— Я поняла — тихо прошелестела я, опуская голову — Я все сделаю…
— Делия, деточка — уже мягче произнесла бабуля — Не существует безвозмездной мужской доброты. Им всем что-то нужно. И уж так сложилось, что мы, хотя бы, точно знаем, что именно. А не вот эти вот все общие слова про всякие там чувства. Если же конкретно этот экземпляр еще не знает о твоей искре, это вовсе не означает, что когда он о ней узнает его планы в отношении тебя будут не такими же, как у все остальных.
— Да, ба… Ты, конечно, права…
— Конечно права! И когда ты успокоишься ты сама это поймешь. А если нет… Вспомни свой первый экземпляр.
И магическая сфера, напоследок мигнув прошедшей через разрастающийся туман молнией, отключилась.
Глава 5
Впервые я увидела свою бабушку, когда мне было восемь лет.
До сих пор помню тот ясный, весенний день, когда к нашему дому не спеша подъехала изящная легкая карета из из нее, словно райская бабочка, выпорхнула наружу хрупкая, невысокая девушка в небесно-голубом платье, по последней моде щедро украшенном по краю подола мелким, искрящимся бисером.
Из под кокетливой маленькой шляпки выглянул острый носик, а нежную пухлость губ скривила недовольная усмешка. И фееподобная красавица совершенно неожиданным старушечьим фальцетом произнесла:
— Тьма меня подери, какая грязь в вашем захолустье, Аделина!
Я помню, как оторопела и замерла моя мать, с силой сжав губы и стиснув кулаки.
А потом она, даже не повернувшись в мою сторону, бесстрастно обронила:
— Иди в дом, Делия. Сейчас же — и медленно пошла в сторону гостьи.
Мне пришлось послушаться. Сказано в дом — значит в дом. Я не спорила. Но ничто бы не заставило меня отлипнуть от окна, за которым так и продолжали стоять друг напротив друга эта неземная красавица и моя мать.
К слову, при взгляде на них сразу становилось ясно, что они родственницы. Причем, себя я тоже смело могла отнести носительницам фамильных черт, не без гордости осознала я. Одинаковые острые носики, узкие подбородки и по-кошачьи раскосые ярко-зеленые глаза. Даже цвет волос был один и тот же — цвет горького шоколада. Вот только волосы моей матери уже вовсю блестели сединой, вокруг глаз собирались тонкие лучики первых морщин, а руки давно требовали заботы и ухода. А столичная красотка в голубом позволяла весеннему ветерку играть своими совершенно роскошными локонами чистого оттенка и жмурила от ласкового солнышка безупречный острый носик, не боясь подрумянить фарфоровую гладкость молодых щечек.
«Кто это?» — гадала я, старательно прислушиваясь к едва доносившимся до меня словам — «Может мамина младшая сестра? Моя тетка? Тогда почему мне о ней никогда никто не рассказывал?»
— Еще рано, ма… Ада — робко возразила на что-то моя всегда уверенная в себе матушка.
— Довольно — вдруг рявкнула прекрасная фея и я чуть не подпрыгнула от безусловной властности этого голоса — В дом, Аделина. Я не намерена говорить с тобой на пороге.
И моя строгая, серьезная мать понуро повесив голову послушно поплелась к дверям, следом за неожиданной гостьей.
« Почему она позволяет себе орать на маму?! Она же младше!» — возмутилась я.
Но в этот момент женщины вошли в дом и мне пришлось спешно отскочить от окна, чтобы не быть уличенной в таком неприглядном деле, как подслушивание.
— Делия! — с возмущением воскликнула мама, от которой не укрылось мое торопливое движение — Это что такое?
— Какая прелесть! — вдруг мурлыкнула незнакомка, в отличии от сердитой мамы, чуть ли не с обожанием глядя на меня — Ты подсматривала, искорка моя?
— Я… Я бы не посмела, вира Ада — тихо пискнула я, вжимая голову в плечи выдавая себя с головой.
— Еще и подслушивала! — всплеснула руками девушка и, вдруг, громко рассмеялась — Ты-ж моя драгоценная! Вот! Видишь, Аделина? А ты говоришь «рано»!
— Делия, как ты посмела… — бледнея зашипела на меня мать.
— Молчать — властно рявкнула гостья, тут же куда-то теряя всю свою благодушность — За что ты ругаешь ребенка? За любознательность?
— Подсматривать и подслушивать некрасиво — упорно отозвалась мать, вскидывая подбородок — Я учу ее манерам.
— Каким манерам, Аделина? — фыркнула девушка — Чьи это манеры? Или ты забыла свою кровь? Не слушай ее, деточка — мягко обратилась она ко мне — Мы — темные ведьмы. Наши манеры — исключительно наш выбор. Все, что тебе нравится и хочется — можно. Главное не попадайся! — и она смешливо цомкнула меня по кончику носа пальчиком — Запомнила?