Не зная, как выразить свое необъяснимое нежелание сближаться с этим человеком и переходить под его опеку, я неуверенно произнесла:
— Да, я знаю. Он добрый, хороший, но… зачем ему лишняя нахлебница?! Растить чужую сироту…
— Ты не чужая, Делия — раздался мягкий хриплый голос за моей спиной и в комнату вошел статный широкоплечий мужчина лет сорока — Ну что ты, девочка? Ты мне самая родная. И думать не смей, что станешь мне обузой.
— Вир Драг, значит — прищурившись, прошипела ведьма и, вдруг ахнула — Аделина, ты ослепла, что ли? Ты отдашь ему дочь?!
— А Вы кто, позвольте спросить? — неожиданно резко спросил вир, подозрительно глядя на бабушку.
— Вир Драг, это… — начала было я, но была прервана родственницей.
— Я сестра Аделины, вира Ада Адаль — холодно представилась красавица и смерила мужчину полным ненависти взглядом — Родная тетка Делии.
— Ах, вот оно как — хмыкнул мужчина — Но, как я догадываюсь, отношения у вас не особо теплые, раз вира Адаль завещала мне стать опекуном Делии.
— Она… сглупила.
— Ничуть — прошелестела мама — Все продумано, Ада. Опекуном Делии станет он.
— Аделина!
— Разговор окончен. Я…. — и тут она захрипела и забулькала горлом. Густая, черная кровь толчками полилась на впалую худую грудь, пачкая простыни.
— Мама! — заверещала я и была тут же поймана сильными мужскими руками, прижавшими мое лицо к своей груди.
— Не смотри, девочка моя. Все-все!
— Пустите меня! — билась я в стальных тисках рук — Пустите! Мама! Мамочка!
— Делия, тише…
— Пустите же!
Но меня силком выволокли на улицу и, не давая опомниться, погрузили в коляску, стоящую на дороге у нашего дома.
Следующие дни я практически не помню. Я так сильно плакала и билась в такой истерике, что лекари настоятельно рекомендовали мне каждый час принимать успокаивающий элексир. В результате, ко дню похорон матери я уже плохо что соображала. Находясь где-то на грани снов и яви, я еще ощущала тягучую пустоту и щемящую боль, но не находила в себе сил ни выплеснуть их со слезами, ни принять.
Я помню серое небо и мелкий, противный дождь. Помню как с удивлением рассматривала подол черного суконного платья, каким-то чудом оказавшегося на мне. Но в упор не могла вспомнить кто и когда одел его на меня. Лишь неясные образы, которые бросали в брезгливую дрожь, да тихий хриплый голос где-то за гранью моего сознания уговаривал меня: « Ну расслабь ручки, Делия…вот так… И давай я поправлю на моей девочке юбочку…»
Звуки земли, падающей на деревянную крышку гроба, буквально били меня по ушам. Я всхлипнула и мерзляво поежилась под тонким шерстяным плащом, укутавшем мои плечи.
— Замерзла, девочка моя? — тут же хрипло прошептал мне в ухо знакомый голос — Сейчас пойдем домой, да? Я уложу тебя в постельку…