Клинические исследования показали, что многие воспринимают близкую смерть и смерть, отдаленную в времени, как два совершенно разных события. К тому же наличие лишь "внешней" угрозы оказывается недостаточным основанием для того, чтобы предсказывать с какой бы то ни было степенью уверенности, как человек будет на нее реагировать. Для некоторых информация о том, что они должны умереть в ближайшем будущем, не является предельно стрессовой ситуацией. Структура характера человека – тип личности, к которому он принадлежит, – может иногда оказаться более значимой для определения реакции, чем угроза смерти сама по себе. Продолжая работу, мы надеемся тщательно изучить существующие взаимосвязи в этой области, а именно, связь между отношением к смерти и типом личности конкретного человека.
Моя предварительная гипотеза состоит в том, что тип реагирования на неизбежную смерть – это функция тесно связанных между собой факторов. В этом я строго придерживаюсь взгляда, высказанного Бейглером[22]. Вот некоторые из наиболее значимых факторов: (1) психологическая зрелость индивида; (2) способы, которыми он справляется с ситуацией; (3) влияние таких изменяемых переменных, как религия, возраст, пол; (4) тяжесть органического процесса и (5) отношение лечащего врача и других значимых для пациента людей.
Исследование в дальнейшем подтвердило мысль о том, что смерть может иметь разное значение для разных людей. Даже в довольно ограниченной культурной группе становится очевидной негомогенность психологических особенностей страха смерти[23]. Смерть – это многоликий символ, специфическое значение которого зависит от натуры человека, его индивидуального пути развития и культурного контекста. "Смерть была ужасной для Цицерона, желанной для Като и безразличной для Сократа".
Однако лейтмотивом, который всегда остается на переднем плане для тех, кто работает в этой области, является то, что кризис часто является скорее не следствием приближения смерти самой по себе, а следствием того, что было сделано в течение жизни: бесполезно потраченного времени жизни, нерешенных задач, упущенных возможностей, загубленных талантов, бед, которых можно было бы избежать. Лежащая в основе этого трагедия состоит в том, что человек умирает преждевременно и недостойно, что смерть не является действительно "его собственной".
Отметим в заключение: рождение человека – неконтролируемое событие в его жизни, но образ ухода из жизни обусловливает его отношение к жизни и смерти. Мы ошибаемся, когда рассматриваем смерть просто как биологическое событие[24]. Жизнь нельзя по-настоящему охватить или прожить полноценно, если не пытаться честно учитывать идею смерти.
Существует настоятельная потребность в более надежной информации и систематических, контролируемых исследованиях в этой области. Это та область, в которой теоретические формулировки отстают от накопленной массы описательных и эмпирических данных. Исследования значения смерти и процесса умирания могут углубить понимание поведения индивида и дать дополнительный подход к анализу различных культур.
Мне бы не хотелось быть неправильно понятым. Я не придерживаюсь того мнения, что человеческий фактор полностью описывается беспокойством и тревогой, страхом и смертью. Радость, любовь, счастье признаются мной так же, как валидные по отношению к реальности и бытию[25]. Как проницательно заметил Гарднер Мерфи[26], далеко не очевидно, что встречи лицом к лицу со смертью обязательно увеличивают психическое здоровье. В одном исследовании пилотов во время второй мировой войны было обнаружено, что те, кто избежали катастрофы, сохраняли в моменты наибольшей опасности иллюзию неуязвимости. По-видимому, необходимо как смотреть в лицо смерти, так и в сторону от нее[27].
Моя точка зрения заключается в том, что признание понятия смерти как психологического и социального факта существенной важности – чрезвычайно необходимый шаг вперед в психологии, и что предсмертные слова, приписываемые Гете: "Больше света" – особенно применимы к этой области после данного обсуждения.