Менотти: «Я не ожидал, что в организационном плане в федерации всё так запущено. Бардак царил неописуемый — даже формуляров на игроков не было, зато какие пышные напутственные речи произносили, заслушаешься!»
На. свою первую игру, состоявшуюся 12 октября 1974 года, аккурат в день Колумба, праздник, который в Латинской Америке называют Днем Рода (Dia de La Raza), Менотти вызвал в основном футболистов «Уракана» и «Боки». В этой встрече против сборной Испании (1:1) в стартовом составе вышло только три участника ЧМ-74: Бабингтон, Бриндизи и Хаусман (все «ураканцы») Всего к матчу готовилось двадцать пять человек. Через почти четыре года в заявке на ЧМ-78 из этой четвертьсотни осталось только трое: Хаусман (человек Менотти, игравший у Сесара; если был здоров, всегда). Бертони и Тарантини.
И Менотти принялся систематически изучать и отсматривать аргентинских футболистов. У нега было впереди почти четыре года без отбора к ЧМ (на периодически появляющиеся в печати сообщения типа «Мы совершенно не готовы к чемпионату, у нас его отберут и отдадут бразильцам» он внимания не обращал), и он считал, что не имеет права на ошибку — каждый. мало-мальски подходящий для «альбиселесте» футболист должен быть Замечен и проверен. Он составлял карточки на игроков- «обращение с мячом», «темперамент», «левая нога», «правая нога», «точность», «игровое мышление» и т. д; он оценивал каждого по собственной шкале и тщательно заполнял карточки, как врач историю болезни.
Затем он вызывал футболистов для проверки в одну из четырех сборных страны, созданных по его предложению: команда «Метрополитано», сборная Санта-Фе, сборная «Интериор» (из футболистов внутренних районов страны) и молодежка U-21. Впервые в истории аргентинского футбола игроки из провинциальных клубов получили шанс быть замеченными и проверенными тренером сборной страны. Менотти наблюдал и просеивал. Он отобрал восемьдесят лучших — по двадцать в каждую сборную, они играли иногда между собой, выезжали на товарняки, и из них он черпал кадры на товарищеские игры национальной команды. Флако поставил перед собой задачу получить «на выходе» по четыре кандидата на каждую позицию в команде.
Весной 1976-го сборная Аргентины во второй раз (впервые в 1961-м) отправилась с турне в Европу «изживать страх перед европейцами». Турне начиналось в Киеве: 20 марта хозяевам ЧМ-78 противостояла сборная СССР, которой на этот ЧМ только предстояло пробиваться. В этой встрече на поле появились уже семь будущих чемпионов мира: Ольгуин, Гальего, Луке, Ардилес, Кемпес, Пассарелла и Хаусман. Судил матч итальянец Серджио Гонелла, будущий рефери финальной встречи ЧМ-78. Аргентинцы под мокрым снегом выиграли 1:0 (Кемпес), а затем сыграли в Хожуве с поляками (2:1), венграми в Будапеште (0:2) и в Западной Берлине с «Гертой». После поездки Менотти резюмировал: «Наши футболисты убедились, что европейцы никакие нечудовища и при должной психологической готовности им нас не запутать и не затоптать. Страх перед европейцами рассеялся (…) Мы на правильном пути».
В начале 1977 года вплоть до окончания ЧМ-78 были запрещены переходы аргентинских игроков в европейские клубы. Из расширенного списка сборной в Европе выступало тогда около десятка футболистов. В результате из «европейцев» на ЧМ-78 сыграл только Марио Кемпес. Остальные отпали по разным причинам. Из «твердых» кандидатов Менотти сожалел, лишь о двоих: у Кике Вольфа были проблемы в мадридском «Реале» с приездом на товарищеские матчи и на сборы — «Реал» готов был отпустить Вольфа только к началу ЧМ — и тренеру пришлось от него отказаться. Другой защитник, Освальдо Пиацца, с 1972 года играющий за «Сент-Этьенн», на предпоследний сбор приехал, но был вынужден вернуться во Францию, где в автокатастрофе были тяжело ранены его жена и ребенок.
Интересно, что примеру аргентинцев последовали и бразильцы; Летом 1977-го они тоже запретили переезд в Европу своим футболистам до окончания ЧМ-78.
Мигель Бриндизи (2001): «Эх, сорвался у меня тогда переход в «Ювентус», а ведь всё уже было на мази. Предварительный контракт с «Фиатом» я подписал в присутствии Менотти еще в 1974-м (когда Менотти был тренером «Уракана» — Б.Т.). Я остался, а Флако на ЧМ-78 меня не взял…»
На самом деле Бриндизи в конце 1976-го перешел в испанский «Лас-Пальмас». Может, он рассчитывал, что Сесар по старой памяти вызовет его в сборную, но у Менотти уже были другие люди на позиции в центре поля…
ПЕРЕВОРОТ В МОЗГАХ ИЗ КРАЯ В КРАЙ
24 марта 1976-го, когда сборная играла товарищеский матч в польском Хожуве, в Аргентине произошел государственный переворот, к власти пришли военные во главе с генералом Виделой. Некоторые из футболистов, узнав о случившемся, требовали немедленного возвращения домой. Но из Буэнос-Айреса пришла телеграмма с приказом продолжать вояж: варшавский матч транслировался по телевидению и важно было продемонстрировать общественности, что ничего особенного не происходит — вот, футбол показываем. Да и народу лучше дома посидеть у телика, чем протестовать на улицах.
Во время 25-й годовщины путча у Менотти спросили: «Почему же военные оставили вас у руля сборной?». — «Они хотели меня уволить, но президент АФА стоял на своем: «Менотти должен остаться». (К сожалению, не совсем понятно, идет речь о Давиде Бракуто, отстраненном военной хунтой, или о новом президенте Альфреде- Френеиско Кантило. — Б.Т.). Или вы думаете, что спецслужбы не знали, какие идеи я исповедую и какой партии помотаю? Я ведь был наблюдателем от коммунистов на последних перед переворотом выборах».
…Тут, наверное, Менотти маленько лукавит. Дело в том, что компартия, к которой принадлежал Менотти, приход военных чуть ли не приветствовала. Компартий в Аргентине было две и членов второй власти преследовали на полную вместе с участниками некоторых других левых организаций. «Меноттиевская» компартия ориентировалась на Москву, а с СССР у Аргентины были стабильные торговые отношения — пшеница и Южной Америки поставлялась в вши порты регулярно и приносила любому из аргентинских правительств немалый доход. Помню, то тогда у нас в газетах не было никакого осуждения «кровавого военного режима генерала Виделы». Так, упоминания о смене власти. В сравнении с той кампанией, что была тремя годами ранее в связи со свержением в Чили правительства Сальвадора Альенде — вообще тишина!
Допускаю, что Менотти оставили главным тренером просто для выстраивания привлекательного имиджа страны. Над ним, имиджем, сразу после путча стало работать солидное нью-йорксжое РR-агентство «Бёрсон и Маршталер», и если генералы сами не понимали (отлично знали и понимали!), что футбол, особенно в Аргентине — это прежде всего полигика, то ушлые пиарюги наверняка им подсказали: «Оставьте коммуниста, и все увидят, что вы строги, но справедливы, и если человек хорошо работает на благо страны, то не важно, каких политических взглядов он придерживается».
Захотели бы выгнать — выгнали бы, кто б их остановил? Президент федерации футбола? Ох, сомневаюсь…
Среди игроков, однако, нашелся человек, который сказал, что «своей игрой поддерживать военную хунту не будет». Это был капитан команды Хорхе Карраскоса по кличке «Эль Лобо» (Волк. — исп:), меноттиевский «ураканец» 1973-го, участник ЧМ-74.
Он объявил о своем решении на собрании команды в тренировочном лагере за пять месяцев до ЧМ, собрал вещи и уехал.