Но кто же думал тогда, как повернется история. Ведь со всех других сторон Ельцин как нельзя лучше подходил на роль хозяина региона – одного из крупнейших, кстати, в стране.
К 1976 году Свердловская область была четвертой по численности в РСФСР: после Москвы, Ленинграда и Краснодара (4 миллиона 383 тысячи жителей), тринадцатой по территории (194,8 тысяч квадратных километров) и третьей по объемам промышленного производства.
«Одна из наиболее развитых в индустриальном отношении областей СССР, – читаем мы в Большой Советской Энциклопедии того времени. – Основные отрасли специализации – металлургия (чёрная и цветная), машиностроение и металлообработка, химическая, стройматериалов и лесная промышленность».
Лишь сухое перечисление свердловских предприятий занимает полторы страницы фолианта . Большинство из них остаются на слуху и сегодня. Знаменитый «Уралмаш», Нижнетагильский металлургический комбинат, Уралвагонзавод, Качканарский ГОК, Первоуральский трубный и прочая, прочая. И это еще не считая предприятий ВПК, ибо большинство советских танков, артиллерийских орудий и зенитно-ракетных установок делалось, например, именно на Урале.
Я привожу эти справочные сведения, дабы показать, сколь тяжеленная ноша свалилась на плечи молодого еще, в общем, человека. Первым секретарем Ельцин стал в сорок пять – возраст по советско-геронтологическим меркам практически младенческий.
У него не было ни достаточного опыта, ни энциклопедических знаний. Кроме строительства он, по сути, другими вопросами не занимался. Словом, ничего, за исключением амбиций и безумной работоспособности.
А вот поди ж ты – справился. Уже очень скоро Ельцин сумел завоевать колоссальный авторитет – в первую очередь среди населения.
Он был не похож на своих одинаково-серых предшественников. Если большинство его коллег – первых секретарей обкомов – предпочитали работать в кабинетной тиши, то Ельцин, напротив, постоянно рвался в народ.
С первых же дней работы он взял за правило регулярно встречаться с простыми людьми, ездить по предприятиям и институтам, выступать перед врачами и пионервожатыми. И, что самое важное, встречи эти не режиссировались заранее, а вопросы не раздавались загодя, чтобы знатные передовики успели прорепетировать их перед зеркалом.
«В застойный для страны период такие встречи были скорее исключением, чем правилом, – пишет Ельцин в “Исповеди…”. – В ту эпоху было принято на всякие подозрительные вопросы не отвечать, а если и проводить встречи и конференции, то по поводу великого писателя, маршала, четырежды Героя и прочее, прочее».
В самом деле, ничего подобного в других регионах не происходило. Единственная аналогия, которая приходит в голову, это пример 1-го секретаря ЦК Белоруссии Петра Машерова. Только Машеров, в отличие от Ельцина, был не вчерашним строителем, а партизанским героем, носил полученную на войне золотую звезду, да и по возрасту годился ему в отцы.
Ельцин одним из первых в стране понял, какова сила общественного мнения. PR-технологии, взятые им на вооружение тридцать лет назад, отменно работают и сегодня.
Ну, например, он еженедельно начал вести прямые эфиры на местном телевидении, отвечая на звонки в студию – в первую очередь критические – и тут же, не сходя с места, наводил порядок. Это была едва ли не самая популярная в области передача, ибо нет для людей занятия увлекательнее, чем поглазеть на публичную порку начальства. (Нынешние рейтинги прямой линии Путина – тому подтверждение.)
Скажем, звонят жители «размороженного» дома в Краснотуринске. Прямо из студии Ельцин поднимает трубку, связывается с горкомом: «Даю 24 часа на устранение аварии в теплосети».
Или пробивается в эфир какая-то женщина из Алапаевска и жалуется, что жена первого секретаря горкома «разъезжает в служебной “Волге” по парикмахерским, магазинам и базарам, а в автопарке стоят автобусы – бензина не хватает». Ельцин тут же, не сходя с места, устраивает алапаевскому князьку разнос и дает областному прокурору команду: разобраться с бензиновым дефицитом.
А через неделю, в то же самое время, в 20.00, первый секретарь уже отчитывается о принятых мерах и наказанных виновниках. И горе тому чиновнику, кто не успеет в срок выполнить «телевизионное» поручение. Был случай, когда Борис Николаевич не сумел дозвониться из прямого эфира до какого-то коммунального начальника районного масштаба – он был снят с работы в ту же минуту.
Ельцину нравился этот образ народного заступника, Робин Гуда и Дубровского в одном лице. Он просто-таки купался в своей популярности, тешился восторженными взглядами. Но еще больше упивался он страхом своих подчиненных, не знавших, что еще выкинет неуемный первый ; на чью голову обрушит он гнев в этот раз.
К кадрам Борис Николаевич относился безжалостно, искренне считая всех чиновников нахлебниками и дармоедами. Он и работу свою начал с массовых чисток, выкорчевывая любых потенциальных конкурентов.
Второго секретаря обкома Коровина – того, что рассматривали одновременно с ним – Ельцин сослал в областной Совет профсоюзов. (Аналогия с Брежневым напрашивается сама собой: тот ведь тоже задвинул главного своего конкурента, секретаря ЦК Шелепина, в ВЦСПС.) Председателя облисполкома Борисова отправил на пенсию.
Бывшие сотрудники обкома рассказывают, что Ельцину были совершенно неведомы демократические принципы руководства. Он признавал только собственную волю, и в чем-то переубедить его было практически невозможно. Если решил – значит, все, как отрезало.
(«Какой он демократ, господи боже мой! – восклицал потом Николай Рыжков; тот самый бывший директор “Уралмаша”, доросший до секретаря ЦК и премьер-министра. – Нашли демократа! Более авторитарного человека я не встречал!»)
Его диктаторские замашки распространялись на всех без исключения. Обкомовскую знать, например, – секретарей, членов бюро и заведующих отделами – он лишил обеденного перерыва, обязав решать рабочие вопросы в неформальной обстановке. Свободного времени у них тоже почти не оставалось: все сотрудники обкома должны были теперь регулярно играть в волейбол, не взирая на возраст и спортивную подготовку. Зимой же свердловчане в обязательном порядке вставали на лыжи. (О теннисе Ельцин, к счастью, тогда еще не знал.)
Он по-прежнему требовал от людей того же, что делал сам. И если бы в молодости довелось ему заниматься не волейболом, а альпинизмом: будьте уверены, все начальники вынуждены были бы лазать по горам с альпенштоками, благо Уральский хребет под боком.
Это касалось всего: спорта, досуга, работы. Врач Свердловской спецбольницы Калерия Шадрина, отвечавшая за здоровье Ельцина и его семьи, вспоминает такой эпизод:
«Как-то лечила ему второй палец на правой ноге – периодическое воспаление сустава, а он и говорит: “Завтра в пять утра я должен быть в Талице на утренней дойке”. – “Да как же вы с такой ногой-то? – говорю. – Это же в три ночи выезжать надо, а вам бы хорошо отлежаться. Неужели заместители съездить не могут?” – “Ты не понимаешь, – говорит. – Я вот приеду, а там коровы стоят недоенные, вымя у них в г.., а доярки пьяные. Я им всем там разгон устрою, и месяц в этот район мне можно не заглядывать. А заместители только зря съездят”».
Не удивительно, что среди пациентов Шадриной регулярно появлялись партработники и прочие чиновники с приступами стенокардии и инфарктами – последствиями перенесенных ельцинских «разгонов».
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
Общеизвестно, что русский царь Иван Грозный обладал тяжелым характером, был капризен, отличался злопамятностью и мстительностью. Периодически у него случались страшные приступы ярости. Во время одного из таких приступов 9 ноября 1582 года в Александровской слободе, загородной резиденции, царь случайно убил своего сына Ивана Ивановича, попав посохом с железным наконечником ему в висок.