А ведь став начальником ДСК, Борис Николаевич автоматически попадал в узкий круг «особо избранных». Отныне он получал доступ к спецжизни : спецпайкам, спецполиклинике, спецсекции в универмаге.
Охотно верю, что такое неравноправие, тем паче в Свердловске, который всегда славился отвратительным снабжением, вызывало у Бориса Николаевича отвращение. Он наверняка даже протестовал. Но… исключительно внутренне.
Зато когда дело касалось внешней стороны, эффектных жестов и фраз, по части борьбы за справедливость Ельцину не было равных.
Его однокурсница Аннета Львова описывает, как однажды обратилась к Борису Николаевичу за помощью. В ее новой квартире, построенной таким же скоростным методом, не хватало тепла. И она по простоте душевной позвонила Наине: поговори с Борисом, срочно нужна батарея.
«Выходит на крыльцо хмурый, сам себя перебарывает, конечно. Вот, знаешь, говорит, если бы у тебя не болел папа, никакой батареи ты бы не получила. Вот квитанция, заплати за батарею, но это последний раз. Завтра у меня попросят рамы, послезавтра – дверь, так в хозяйстве не годится».
Прямо-таки – ленинская честность. Но что поразительно, однокурсница Львова воспринимает это не то что с обидой, наоборот даже: с гордостью.
«Он был прав, – восклицает она, – и сам никогда ничего не просил для себя у начальства. Никаких себе квартир и преимуществ. Это друзья за него просили и просто заставили как-то переехать в новую квартиру. Он это очень совестливо переживал».
Ой-ой-ой, сейчас заплачу! Это Ельцина-то, с его железобетонным характером, кто-то заставил переехать в новую квартиру? Схватили родимого под грудки и давай переселять!
Ни за что не поверю. А вот в то, что, переехав в новую, явно улучшенную жилплощадь , он списал это на назойливую заботу друзей – в это как раз я верю охотно.
С самого начала карьеры Борис Николаевич придавал огромное значение своему внешнему образу: «пиару», как сказали бы сегодня. Ему нравилось складывающееся о нем мнение, как о жестком, принципиальном руководителе, который и с людей спрашивает, и себя не бережет.
Он даже родном брату Михаилу никогда и ни в чем не помогал, хотя работал тот монтажником на соседнем участке. Так и вышел на пенсию – простым работягой .
А однажды, когда брат построил себе маленький садовый домишко, использовав без разрешения какие-то стройматериалы, не поленился, хоть и был уже первым секретарем обкома, самолично поехал на участок, осмотрел дом и пригрозил: вскроются нарушения – снесу своими руками. И председателю комиссии, разбиравшей этот случай, тоже позвонил – никаких скидок на родство, у нас все равны…
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
В июле 1941 года, под Витебском, в плен к немцам попал старший сын Сталина Яков Джугашвили. Когда «вождю народов» предложили обменять его на плененного советскими войсками фельдмаршала Паулюса, Сталин, пососав неизменную трубку, ответил исторической фразой: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».
Правда, и его дочь С. Аллилуева, и многие другие очевидцы отмечают, что старшего сына Сталин не любил никогда, не в пример младшему – Василию – которого, несмотря на беспробудное пьянство, сделал генералом и командующим авиации Московского округа ВВС. Но на сей счет никаких исторических фраз генералиссимус благополучно не произносил.
Мать Ельцина, Клавдия Васильевна, описывает, как впервые проявился у него протест против социальной несправедливости.
В каком-то магазине, куда пришли они с малолетним Борисом Николаевичем, пытливый ребенок обнаружил особый отдел: для избранных. Он даже пролез туда, обалдел от представленного ассортимента – сыр, пшеничный хлеб, американская тушенка – словом все то, чего и на картинках люди тогда не видывали.
На расспросы сына мать объяснила: это, Боречка, специальная секция, для начальников, нам отовариваться там не положено.
Интересна реакция дошкольника:
«Мама, – заявил он в ответ, – несмотря ни на что, я буду начальником».
Вот вам и борец с привилегиями. Это уже потом, переехав в Москву, Ельцин примется показно разъезжать в общественном транспорте и ходить по магазинам, требуя от обомлевших продавцов объяснений, почему на прилавках – хоть шаром покати.
В прежней, уральской жизни ничего подобного он себе не позволял. Даже когда назначили его секретарем обкома и Наина Иосифовна по инерции продолжила посещать обычные магазины, он не только не похвалил ее за скромность, а напротив, устроил жесткий разнос. «Секретарь обкома, – объявил жене Ельцин, – не демонстрировать должен близость к народу, а реально повышать уровень его жизни».
Если бы Борис Николаевич выкинул хоть один из тех фортелей , которыми прославится потом в Москве, он мог бы навсегда позабыть не только о будущей карьере – даже с начальственным креслом на стройке пришлось бы ему распрощаться. Софья Власьевна дама была суровая, и выпендрежа не поощряла. Удивительно даже, как Ельцина – с его тягой к фрондерству и подмоченной биографией – вообще призвали на партийную службу.
И вновь на подмостки выходит добрый ельцинский ангел – Яков Рябов; тот, что сделал его главным инженером, а потом спас от неминуемой расправы.
В должности второго секретаря обкома Рябов курировал строительство. Участок этот был непростой, объемы колоссальные: два с половиной миллиарда капвложений – ежегодно. И когда пришло время отправлять на пенсию обкомовского зав.отделом строительства, Рябов вспомнил о своем крестнике.
Решение это было небесспорным. Многие пытались отговорить Рябова.
«Как-то встретился я с друзьями, – воспроизводит те события Рябов, – они мне задают вопрос: “Яков Петрович, вы собираетесь заменить Гуселетова (тогдашнего зав. отделом строительства. – Авт .), вроде рассматриваете кандидатуру Бориса Ельцина? Имейте в виду, у него неуравновешенный характер”. Как оказалось, многие мои друзья учились с Борисом, знали его со студенческих лет и прямо говорили о его властолюбии, амбициях, устремлениях к власти любым путем. Как говорится, он готов перешагнуть не только через товарищей, но если потребуется – и “через родную мать”».
Характеристика, надо заметить, не лучшая. И тем не менее Рябов советчиков не послушал. Теперь он объясняет свое решение тем, что личные качества кандидата волновали его меньше всего. Зато Ельцин «разобьется, но выполнит поручение начальства». А в партийной работе – это, ясно, самое главное.
Думаю, причина совсем в ином. Рябов относился к молодому строителю с отеческой заботой. Он тоже вышел из самых низов – из семьи плотника – и детство свое провел в таком же точно дощатом бараке.
Несмотря на пустяковую разницу в возрасте – всего-то три года – Рябов видел в нем продолжение себя. Он хотел сделать из Ельцина своего преемника, а потому усиленно тащил наверх, закрывая глаза на многочисленные огрехи и недостатки. Даже сегодня, несмотря на многолетний разрыв, у Рябова то и дело прорываются признаки нежности к бывшему воспитаннику.
«37-летний зрелый мужчина, высокого роста, спортивного телосложения», – так описывает он достоинства тогдашнего Ельцина. Ни дать ни взять объявление в рубрике знакомства, но никак не характеристика кандидату в зав.отделом.
И на странную реакцию питомца, когда перед назначением пожурил он его за тяжелый нрав, Рябов внимания тоже не обратил. А стоило бы.
«Вместо того чтобы сказать: да, действительно характер у меня не сахар, надо будет следить за собой, он мне задал вопрос: “Интересно, кто же вам, Яков Петрович, мог это сказать?”»
По словам Рябова, всех, кто давал ему нелестные характеристики, Ельцин старательно потом вычислял и перекрывал кислород. Никто из его критиков в люди выйти так и не смог.
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ
Страдающие шизоидной психопатией обычно весьма равнодушны к невзгодам и заботам окружающих, они никому не сочувствуют, а если и делают это, то только «для виду», формально. В то же время они крайне чувствительны к мелким обидам и даже незначительным попыткам ущемить их личные интересы. Часто проявляют черствость и равнодушие.