Я прикрыла глаза, будто это действие помогло бы мне не только не видеть, но и не слышать. По всему телу, точно проклятием, ползло бессилие. Духовно я все сильнее ощущала свое истощение, к настоящему моменту я пришла с четким пониманием, что почти растворилась в своих тяготах и печалях. В объятиях тьмы и страха как теперь понять, кто я, что я такое? Может ли быть, что из миллиона моих желаний для исполнения было выбрано самое постыдное, самое трусливое, до омерзения жалкое, и теперь я ровно то, что загадала сама, — я наконец-то стала никчемной песчинкой, неспособной повлиять на что бы то ни было…
— Другие Проводники, не без твоей помощи, но запустили каждый свое пророчество. А на мои плечи ты положил камень, который мне не под силу ни нести, ни скинуть.
— Я раздал камни соразмерно силе, моя королева, — спокойно заключил он и подал мне выкованный из короны меч. — Нет моей вины в том, что ваш оказался самым тяжелым.
Я вгляделась вдаль своих унылых мыслей, туда, где рдело багровое пламя зла. Кроваво-красные жилы испещряли чернеющую длань туч, нависшую надо мной, готовую прихлопнуть и вдавить в мертвую почву под ногами. В этой реалистичной иллюзии даже воздух причинял мне боль, при новом вдохе сжижаясь все сильнее то ли от удушающей влажности, то ли от страха: моего, моих предшественников. Ни дуновения ветерка, ни намека на просвет там, впереди, в этой гибельной неизвестности…
— Кажется, пришло время определить: песчинка я или твой самый тяжелый камень, — сглатывая горечь, усмехалась я.
— Я определил давно, — одобрительно кивнул он. — Черед за тобой.
— А у меня нет такой возможности — выбирать. Есть только один вариант, все же прочее — ничто. Я сдержала свое обещание, теперь мне остался всего лишь шаг, — вернувшись к состоянию безмятежного увядания, сказала я.
— Есть ли что-то, что ты хотела бы попросить у меня, прежде чем сделаешь этот шаг?
— Ты читаешь меня лучше всех, — выдохнула я, но не испытала облегчения. — Я не знаю, что меня ждет там, в этой чертовой бездне, но я не собираюсь по этому поводу расстраиваться. Также, я не настолько глупа, чтобы не понимать, что этот путь скорее всего окажется путем в один конец, но и тут не намерена роптать на судьбу. Мне всего то и нужно, что остаться с Кхааном навсегда, даже если я не смогу его вернуть в мир живых.
Страж Равновесия выдохнул вслед за мной, его выдох был куда тяжелее моего.
— Ты хочешь получить Церхей?
— Да, Хейнин. Только черным клинком я смогу оставить на своей душе след вечного проклятья и остаться в мире Тьмы.
Я поднялась и посмотрела в глаза Стражу Равновесия, чтобы убедить в своей решимости. Пробил тот зловещий час, которого жертвенно ждал каждый из нас. Мой собеседник без лишних слов протянул мне ритуальный кинжал, которым я убила Кхаана. Он не давал мне никаких наставлений, не сыпал предостережениями, должно быть, потому что все это будет лишним в последние минуты нашего знакомства. Хейнин просто смотрел мне в глаза, но его взгляд не собирался мне о чем-то поведать, скорее наоборот — это были мысленные вопросы. Их суть меня совсем не интересовала, да и Хейнин не намеревался меня ими задерживать. Никто лучше нас двоих сейчас не понимал, как важно закончить начатое.
— И последний вопрос, — обернулась на прощание я. — Откуда у тебя столько шрамов, если ты бессмертное создание самого Баланса?
— Мое существование тоже уравновешивается, пусть и другими законами, — усмехнулся Хейнин, показав эмоции впервые за все время нашего знакомства. — У моего срока другая единица измерения, он отмечается не временем, а событиями. Взгляни на меня, Великая Королева мира людей, и твой вопрос будет тебе исчерпывающим ответом.
— Твои шрамы?..
— Да, да, эти шрамы — это события на пути к установлению Равновесия. Это неизменные спутники любого сражения.
— Глядя на тебя, кажется, что твоим сражениям не было числа, — произнесла я, впервые проявляя сожаление по отношению к Хейнину, ведь раньше я смотрела на него как на главного выгодоприобретателя, а не одну из жертв всей этой трагедии с цепью пророчеств Баланса.
— На самом деле их было не так уж и много, королева Элейн, — при этих словах на его лице появилась улыбка развенчанного человека, — просто в каждом моем сражении было сразу два противника…