— Но ведь отвлеклась же? — ехидно заулыбался тот. — На сегодня достаточно. Сращивать кости — занятие долгое и неприятное.
Будто по команде цепи и механизмы медленно опустились, а магия колдуна своевременно наложила запрет боли.
Монах не стал извлекать мои конечности из снаряжения для выправления костей, лишь ослабил тиски и снова навел обезболивающие чары.
— Утром повторим, — безразлично бросил он, пребывая в своих мыслях, и вышел.
То ли потому что мучения отступили, то ли это все та же магия монаха, но я моментально отключилась.
Как и обещал, Монах вернулся утром. В том помещении, где он меня держал, не было ни одного окна, но какое-то внутреннее чувство уверяло меня, что рассвет давно миновал.
Сегодня он был так же беспощаден, как и вчера. От уничтожающей боли я несколько раз теряла сознание. Тогда Монах применял магию и облегчал мои страдания, а потом все также хладнокровно растягивал меня на злосчастных дыбах. За ночь мой голос окреп, и я вновь могла вопить от мучений во все горло, вновь до сипоты и изнеможения.
— Как долго ты будешь истязать меня, Монах?! — выплюнула я в деменции, чувствуя, что вот-вот лишусь рассудка навсегда.
— Пока все части переломанных костей не встанут на нужные места, — спокойно произнес он, оглядывая меня со стороны. Его, похоже, абсолютно не смущало мое пусть и непривлекательное, но все же обнаженное тело.
— Почему ты не можешь в один раз сделать так, чтобы они встали на свои места?! — прорычала я в очередную передышку от растягивания в разные стороны.
— А потому что они, подобно брошенной ребенком головоломке, распались на кусочки и перемешались. Знаешь, что такое Вихрь чернокнижника? — я выражением лица дала отрицательный ответ, тогда он продолжил: — Вихрь чернокнижника – это смерч из частиц черной магии, насылаемой жрецами-чернокнижниками. Чем больше жрецов участвует в ритуале, тем мощнее заклятие, но даже один способен вызвать магию такой силы, которая превратит в пыль целый отряд. Думаю, над вашим войском потрудилось не менее дюжины чернокнижников. Размах чувствуешь? А ты теперь упрекаешь меня за то, что я так долго пытаюсь собрать из мешка с пылью земное божество.
— Божество? — вскрикнула я, когда Монах привел в действие механизм дыб.
— Об этом позже, ещё не факт, что ты выживешь. А живому трупу для чего обременять и без того уставший разум?..
Вопрос его прозвучал риторически. Да и пожелай я что-то уточнить, мне бы все равно не удалось. Новая порция боли разорвала внутренности, и сердце, булькнув, на мгновение умерло. В моих глазах полопались, наверное, все сосуды, отчего их прежде голубой цвет сейчас сменился на огненно-красный. Монах снова велел следить за змеей, которая скользнула с его пальцев и опять устремилась в мое лоно. Сегодня я не почувствовала приятного жара в области живота и ниже, сегодня я была способна чувствовать лишь дыхание смерти в лицо.
— Сосредоточься на ней, — почти приказал Монах, говоря о змейке.
В момент короткой передышки я, сама не зная зачем, последовала его настоянию и обратила мысли к магии, ублажающей меня. На этот раз даже сквозь возобновившиеся пытки я ощутила тлеющий огонек внутри. На фоне общей стихии боли я вообще не должна была распознать это приятно ноющее чувство, но оно каким-то образом смогло пробиться к моему восприятию сквозь глухую стену мучений. Сперва я искренне не понимала, зачем Монах делает это со мной, думала, это его странная прихоть, мания, но он никак не реагировал на мое женское начало, не обращал внимание и на то, чем занята его магия внутри меня. Когда же стала прослеживаться системность, до моего блуждающего на границах безумия рассудка наконец дошло. Монах отвлекает меня от боли посредством наслаждения. И хотя до наслаждения там как рабу до вольной, но его план работал. Я действительно могла распознавать в океане страшных мук каплю сладостной истомы. Поначалу это был лишь чуть различимый огонек, который, казалось, добавляет мучений, но с каждым новым днем я все больше прислушивалась к этой магии и получала больше и больше.
Спустя примерно неделю моего пребывания в пыточной Монаха, иначе эту комнату я не могла воспринимать, мои боли только усиливались. Каждую ночь сломанные кости сращивала магия Монаха, с каждым его появлением в предрассветный час мои кости ломались вновь. Он нарочно залечивал мои раны и увечил вновь, все также заставляя следить за змейкой. Теперь я могла чувствовать пульсацию в лоне при непрекращающейся пытке. Сознание само хваталось за ощущения внизу живота, вырабатывая стойкость и даже безразличие к физическим мукам. По прошествии двух недель мое нутро само просило сладостной магии в периоды самых страшных пыток, просило и получало незамедлительно.