Когда Кхаан обратил на меня взгляд черных глаз, я не нашла в них ничего, кроме абсолютного беспристрастия. Это его и выдало. Именно так я поняла, что король Аграахона в этот момент умышленно лжет всему миру о своем безразличии. Я слишком хороша, чтобы не удостоиться и проблеска дрогнувшего мужского самообладания. И действительно, когда мы приблизились друг к другу под куполом церемониального бельведера, даже на некотором расстоянии я услышала громкий стук его сердца. Желание распалялось в Кхаане, пусть и было умело сокрыто внешне.
Мое платье было простого кроя и до слепоты белым и сияло перламутром. Ворот был широким, что его границы лежали на плечах. Легкий струящийся материал украшали нити бриллиантовых россыпей от ворота к краям длинного шлейфа. Овальный вырез открывал мои плечи и обнажал чуть ли не половину спины. Волосы мои собрали в объемный пучок из локонов как раз для того, чтобы выгодно показать королю красоту моего тела. Украсили прическу теми же бриллиантами, что сияли на платье. Каждый дюйм переливающегося шелка соблазнительно ласкался к груди и бедрам. Никаких пышных юбок и тесных корсетов. Моему телу было позволено демонстрировать свои идеальные данные во всей красе, особенно если принять во внимание тот факт, что я снова пренебрегла бельем. Конечно, Кхаан заметил это, отчего его сердце заколотилось еще яростнее. Я даже не смела ликовать, опасаясь, что, подловив меня на злорадстве, он сполна отыграется позже.
После непродолжительной паузы и войны наших с Кхааном взглядов, я взяла его горячую ладонь в свои руки и строго произнесла древние, как сам мир, слова брачной клятвы монархов:
— Ты мой король, супруг и спутник, судьбою данный, сердцем хранимый, жизнью связанный. Тебе клянусь я, король мой, почитать твою мудрость и уважать решения твои. Тебе клянусь я, супруг мой, любить и желать твоей любви до последнего вздоха и многим дольше. Тебе клянусь я, спутник мой, идти с тобой одною дорогой, делить одни беды, ликовать одними радостями. Отныне союз наших государств нерушим, а сердец — вечен. Я прошу твоего разрешения быть тебе королевой, супругой и спутницей.
После я надела кольцо на безымянный палец его левой руки и приложилась губами к символу нашего союза. После этого громко и властно, но не спесиво, заговорил Кхаан:
— Разрешаю, моя королева, супруга и спутница, судьбою названная, сердцем хранимая, жизнью связанная. Тебе клянусь я, королева моя, почитать твою мудрость и уважать решения твои. Тебе клянусь я, супруга моя, любить и желать твоей любви до последнего вздоха и многим дольше. Тебе клянусь я, спутница моя, идти с тобой одною дорогой, делить одни беды, ликовать одними радостями. Отныне союз наших государств нерушим, а сердец — вечен. Разреши и ты мне быть твоим королем, супругом и спутником.
— Разрешаю.
Кхаан также надел элегантное и очень богатое кольцо на мой палец, а затем коснулся его губами притом довольно продолжительно. На публику, для своих подданных, Кхаан умеет быть нежным, чувственным. Его рука легла на мою талию, король бережно привлек меня к себе, а потом поцеловал. Эти черные глаза не мигали, они наблюдали за моей реакцией. Не знаю, что было в моем взгляде, но я совру, если скажу, что не понравилось мне. Древним как мир жестом Кхаан поднял венец власти Аграахона и возложил корону с сияющими в полуденном солнце бриллиантами на мою голову.
— Запомни, Элейн, Белая Лилия Севера, королева Аграахона, этот символ мирского величия наделен могущественнейшей магией и никто, кроме меня и тебя, не смеет его касаться. Предупреди слуг, если хоть немного ими дорожишь. Всякий, кто коснется короны Аграахона, будет поражен черной магией и испепелен на месте.
* * *
От огромного множества горящих свечей в покоях короля Аграахона было слишком светло и пахло какими-то благовониями. Приторно на вкус, вульгарно по восприятию. Вокруг него танцевали фаворитки, он ласкал их смело, по-хозяйски, трогая, где вздумается и применяя любую силу. Меня подтолкнули внутрь комнаты, чтобы Кхаан мог увидеть мое появление. В отличие от этих болванов стражников, я знала, Кхаан давно меня заметил. Вот только он всячески давал мне понять, что мое положение еще ниже, чем у этих одноразовых шлюх. Умно, для Элейн, но не для Рейны. Его пренебрежение мной только забавляло. Едва сдерживала коварную улыбку, чтобы не выдать истинных эмоций. Все в этой комнате: шлюхи и слуги, король и королева — знали, что стоит мне обнажить свое тело, любая другая женская власть на этом и закончится.