Я не знаю, сколько длился этот кошмар, секунды, часы; мгновения, вечность, но когда смерч стих, передо мной предстала эта ужасная картина. Всюду кишки и обезображенные тела, без рук и ног, изуродованные адской болью лица некогда юных и полных жизни женщин. Спустя какое-то время красная от крови пыль улеглась поверх трупов и останков, поле сражения превратилось в бескрайние багровые долины. С большим трудом я поднялась и побрела в поисках уцелевших.
Стояла страшная тишина, солнце палило нещадно. Я снова смочила губы и сделала очередное усилие, чтобы идти дальше. Как раз в этот момент совсем рядом послышался едкий смешок и удивленно-визгливый голос:
— Ты еще жива?! Не порядок, — наигранно сетовал на свою осечку голос, который теперь показался мне смутно знакомым.
Я обернулась по сторонам в поисках того, кто разговаривает со мной, но безуспешно.
Вскоре черный силуэт проступил из ниоткуда. Огромная тень накрыла меня и еще значительное пространство вокруг. Шипастые доспехи выглядели грубо и мощно. На остроконечные пики лампасов было страшно смотреть, они сами по себе уже были оружием, способным проткнуть человека насквозь при одном только движении плечом. Его, наверняка, обезображенное тьмой лицо, скрывалось под тяжелой маской с искривленными, точно ползущие змеи, рогами, которые имитировали королевский венец. Фактурные латы, которые словно были не просто защитой — оболочкой тела воина тьмы, испещряли глубокие царапины. Неровные борозды, без сомнений, оставлены ударами соперника. Сколько же раз он убивал, как длинна его вечность, если собственный доспех кровавого жнеца был весь покрыт следами противостояний?..
В мышцастых ручищах были зажаты острозубые кистени. От каждой рукояти тянулась мощная цепь, а на ней висело неподъемное било вытянутой формы с острыми бороздами и выступами по всей поверхности. Принять удар от такого оружия значить принять смерть. Именно это сейчас мне и предназначалось.
— Харуд, она твоя, — приказал голос и пискляво рассмеялся.
На каменном валуне вдруг проявилась темная фигура. Тот самый хозяин Харуда сидел и с наслаждением зрителя, попавшего на премьеру первым, взирал на поединок с заведомо решенным исходом. Это был Шеограт. Он оказался прав, мы встречались раньше, если это не хорошо придуманное воспоминание, конечно.
Харуд наступал без промедлений, сделав предупредительный замах. По его неторопливому поведению я поняла, что монстр тьмы наслаждается моментом. Он совершил еще один взмах, уже наступательный, я отпрянула назад, споткнувшись об окровавленный труп. В ногах валялся деревянный щит, я быстро схватила его и выставила вперед аккурат, когда Харуд нанес новый удар своим черным кистенем. Щит не выдержал, сразу после первой атаки разлетевшись вдребезги. Удар второго кистеня приняло уже мое тело. Я рухнула на землю, чувствуя, как физическая оболочка распалась на части. Кожа была мешком для изломанного скелета. Из глаз летели искры боли, а сердце сжималось, грозя не дожить до следующего своего стука.
Так вот, оказывается, что раздробило меня на части, не Вихрь чернокнижника — Харуд и его грубая, беспощадная сила. Я не могла вдохнуть, выдохнуть, ничего не могла. Голова кружилась. Краем угасающего сознания я увидела над собой хладнокровное чудовище в испещренном Харуда и услышала голос его повелителя:
— Ты поиграйся еще, а я призван Тьмой.
Шеограт мгновенно растворился в воздухе, а Харуд сделал новую попытку к удару. На сей раз он принялся размахивать обеими руками, отчего устрашающие цепи пришли в движение, издавая леденящий душу лязг. Я не испытывала страха, я испытывала жуткую, невыносимую боль. Не могла сопротивляться, ни один мускул не слушался, через боль не проходил ни один импульс, какими бы усилиями я не заставляла себя биться до последнего.