— Рейна, стой! Остановись!!!
Довериться вот такому глупому трюку я не могла, но отчего-то голос обезвреженного соперника показался мне смутно знакомым. Прочитав мои мысли о недоверии, он завопил:
— Это я, Ван! Ты же помнишь меня?!
— Какого черта ты творишь?! — выплюнула я, успокаивая внутреннего беса, который жаждет крови.
— Откуда я знал, что ты так воинственно воспринимаешь простых незнакомцев! — все еще нервозно выдыхая, озвучил он.
— Ха! Ты преследовал меня и в темном переулке решил поприветствовать, схватив со спины, а я реверансы тебе должна была отвешивать и намерения выяснять? — посмеялась я, все еще не до конца веря в то, что передо мной друг из далекого детства.
Мы прошли поселение насквозь и не остановились, пока не оказались на безлюдном пустыре. К чему лишние свидетели, когда в банальной беседе друзей детства можно усмотреть государственный переворот.
— Ну, так что насчет тебя? Любопытно послушать, как сложилась твоя жизнь, ты ведь всегда преуспевал, сколько тебя помню, — сдержала глубокий вздох я, очень жалея о том, что встретила Вана, что пришлось вспоминать давно упокоенное прошлое.
Ван как-то грустно усмехнулся, что я на мгновение подумала, может, и ему не слишком приятно ворошить прошлое. В конце концов, за десяток лет с ним ведь тоже могло произойти много всякого, в том числе и необратимого.
— После того как поступил на службу к тому исследователю, я многому научился благодаря его человечному отношению к простолюдинам и, наверное, некоторым моим способностям к точным наукам. Первые пять лет служения я прожил в его доме, на юго-западе Старии, а после проигрыша в войне и установления власти Мирира, мы бежали в соседнее государство, названия которого я уже и не вспомню, потому как эти территории давно принадлежали Великому Кхаану Аграахону. Почти сразу мы поняли, что рискнули не зря, хотя и рисковать-то особо нечем было. Король Мирира был глуп и примитивен, все его правление можно описать так: воюй ради убийства и завоеваний. О каком развитии и науке могла идти речь, тем более на порабощенных, давно обнищавших территориях?
— Да, судьба Старии незавидна.
— Ну вот потому мы и обосновались в Аграахоне, не сразу, постепенно, наладив работу в лаборатории.
— Если сейчас все стабильно и хорошо, отчего же ты с грустью оглядываешься назад, Ван? Спустя столько лет скучаешь по дому? — не могла понять его томных вздохов я.
— Нет, ты хорошо знаешь, что я не испытывал патриотических чувств к месту, но это правило не распространяется на некоторых людей. Когда я стал наводить справки о выживших в битве Сигильских равнинах, то едва не сошел с ума, узнав, что никто из солдат Старии не выжил после применения Мириром сокрушающей черной магии. Я так сожалел, что не разыскал тебя, когда бежал из Старии, что не увез от этой войны.
— Теперь ясно, — усмехнулась я, игнорируя самобичевание Вана. — Сегодня ты будто бы увидел призрака.
— Точно… Когда увидел тебя, направляющейся к посту, до последнего не был уверен, что это ты, Рейна. Только услышав родное имя, больше ни мгновения не сомневался. Ты изменилась, Рейна, теперь тебя окружает ореол силы, что тень позади непроглядно черна. Расскажи, — тихо попросил Ван.
— Нечего тут рассказывать, Ван. Это армия, рано или поздно она всех нас превратит в трупы. Моя задача лишь — прожить чуть дольше.
— Ты никогда от меня ничего не скрывала, так что ж теперь дозированно бросаешь то, что видно и без слов?
Я на минуту задумалась, вспоминая тот ужас, который пришлось пройти. Не удалось сдержать эмоций из-за всплывших перед глазами фрагментов. Я улыбнулась, но улыбка моя получилась скорее болезненная. Бывает ли иначе у того, кто прошел через все круги ада? Наверное, нет, но Вану об этом знать необязательно, ему вообще не нужно знать обо мне ничего, потому что все это настоящее, все это не про Рейну. У мертвецов нет никакого настоящего, у них есть лишь то, что зовется светлой памятью, да каменное надгробие.
И все же было жаль, что не могу рассказать правду близкому человеку, моей единственной ниточке утерянного навек прошлого. Думаю, Рейне было бы приятно, если бы ее искренне кто-то оплакал. Однако вместо заслуживающих сочувствия речей, ради сохранения тайны, я просто солгала.