— Трагедия могла быть, если бы Кхаан не собрал эти осколки? — слуга кивнул, тогда я продолжила. — То есть ты хочешь убедить меня, будто он собирает частицы сердца ради того, чтобы они не могли влиять на смертных? Кхаан делает это, чтобы…
— Все верно, великий король Кхаан неукоснительно следует воле пророчества, утратив собственную. Его цель — не могущество, в непомерной алчности к которому он обвинен с тех пор, как занял трон Аграахона. Цель господина — замкнуть проклятье на себе одном.
— И он никогда не стремился завладеть миром живых в угоду собственных амбиций?.. — тихо произнесла свой вопрос я, будто стыдясь за ошибочные выводы, которые сделала наряду со всеми и каждым в Хагейте.
— Нет. Не стремился, — покачал головой Хейнин и вытряхнул остатки прогоревшего табака из трубки.
Я задушила уличенную в предвзятости гордыню и смогла выдавить только:
— Какую же тайну скрывает главное пророчество, посадившее на цепь величайшего из людей?..
Слуга Кхаана протяжно выдохнул, прилагая усилия, чтобы поднять с земли свое изувеченное жерновами судьбы тело — словно кара, уплаченная слугой за преданность Кхаану. Изламываясь, он наконец-то выпрямился. Как только Хейнин преодолел трудности, связанные с движениями, то повернул голову через плечо и усмешливо предположил:
— Однажды королева Элейн узнает ответ на этот вопрос. Но не от меня — от себя самой.
Шарканье слышалось еще некоторое время, хотя облик Хейнина исчез перед глазами почти сразу, как отзвучала его последняя фраза.
* * *
Глава 18
— Седжал, ты знаешь, кто такой Хейнин?
На побелевшем вмиг лице Монаха проступила испарина, будто незримая рука злого рока погрузила его сперва в прорубь с ледяной водой и тотчас швырнула в кипящий котел. Он опустил потерянный взгляд в пол, не произнося ни слова в ответ.
— Ладно. Первый вопрос снят. Вопрос второй: Седжал, кто такой Хейнин?
Монах сглотнул, но в пересохшем от внезапной перемены настроения/? горле ком так и остался на месте. Кажется, я только что воткнула лопату в самые недра его души и очень беспощадно копнула то, что было похоронено там давным-давно и в надежде, что навсегда. Мне не стало совестно нисколько, ведь с моей душей в таких ситуациях никто не церемонился. В ней уже вытоптали и выкопали все, что могли и не могли, и Седжал больше прочих.
— Он тень Кхаана, его самый преданный слуга и мудрый советник. Он тот, кто был с Кхааном всегда, с самого рождения короля мира людей... — послышалось тихое признание. Мертвый голос Монаха звучал откуда-то из глубины его давно погребенной боли. — Как ты узнала о нем, Элейн?
— Он явился ко мне.
— Зачем?! Что он хотел? — Седжал вцепился морщинистыми кистями в мои плечи, демонстрируя несвойственное поведение, идущее вразрез с привычным спокойствием.
— Он один из Проводников, — отвечала я, внимательно наблюдая за поведением Седжала.
— Хейнин? Проводник?
— Да, его часть следует за той, что досталась Шаэлин. Он третий из вас.
— Он сам сказал тебе это? Ты знаешь, о чем его фрагмент?
Я не стала ничего отвечать, просто протянула Монаху сверток грубой бумаги, на котором было начертано третье предшествующее пророчество. Седжал взял в руки пергамент то ли с опаской, то ли с отвращением, явно думая о хозяине этого письма. Его взгляд бегло скользнул по строкам, а потом вдруг сделался потерянным. Монах проделывал сейчас то же самое, что и я часом ранее — складывал в уме части головоломки, заполняя очередной пробел ценным знанием.
— Теперь, когда твое любопытство удовлетворено сполна, я хочу того же для своего.
Седжал передал мне сверток и, понимая, что отмахнуться не удастся, злобно плюнул под ноги:
— Это убийца, клятвопреступник, который пролил кровь неприкосновенного…
— Кого?
— Жизнь Проводников хранится в святой неприкосновенности, ведь избранный человек должен запустить свою часть вовремя, он должен проследить, что ход событий в ключевом узле исполнен, тогда и прочие необходимые этапы будут пройдены и так до следующей контрольной отметки. Ввиду ее ценности для сохранения законов Равновесия забрать жизнь Проводника очень трудно, для этого простого оружия будет недостаточно.