Стадия жалости сменилась злобой, как только я вспомнила о чертовом предназначении и том, в какое дерьмо меня втянул Монах. Моя ненависть к нему еще тогда, в Вейоне, когда он ломал мои кости, была непреодолимо сильна, и казалось, будто она достигла своих пределов. Ну а теперь мне будто подарили второе сердце, чтобы я могла заполнять и его презрением, презрением, которому не хватило места в первом.
Ха, вот только мука от двойной порции ненависти и жалит вдвое сильнее…
Нутро сжимала боль от ее такого давящего переизбытка, от токсичности непрерывно вливаемого яда. Казалось, раскаленная магма растекалась в груди плавящим потоком, обжигая легкие, пожирая сердце, но даже когда наконец-то остывала, не приносила чувства облегчения. Затвердев, одним пластом падала эта каменная плита и, точно надгробие в замшелую почву, неумолимо врастала в оставившее попытки к сопротивлению нутро. А после… как после такого было избавиться от того, что является частью тебя, как вырезать то, что не имеет ни размеров, ни границ, лишь призрачные очертания?..
Ветер нещадно рвал над пропастью полы моего плаща, мечтая добраться до души, поступить с ней так же, да разве ж по зубам ему было одолеть броню, которой служило мое закаленное под бесконечными ударами судьбы тело? Мне вдруг стало то ли холодно, то ли страшно. Сковав плечи объятиями собственных рук, на этот раз я почувствовала боль физическую. Хорошо, отлично, пусть лучше истязает тело, чем хоть одним малейшим, случайным касанием заденет сердце.
Поверх моих оледенелых на лютом ветру рук легли горячие объятия. Сзади ко мне примкнуло мощное тело, рельеф мышц которого я ощутила даже сквозь слои его одежд и моих. Жаркое дыхание полоснуло по щеке и шее, я сглотнула, стараясь не дышать, чтобы не обличить сбившегося ритма вдохов и выдохов.
— Пойдем домой… — выдохнул Кхаан сквозь выбившиеся пряди моих волос.
— Не хочу, — отрезала я, стараясь предать голосу привычное равнодушие.
А вот Кхаан, в отличие от меня, не боялся перемен, которые так контрастно передают поведение.
— Чего тогда хочешь? — тихо спросил он, будто был готов исполнить любое мое желание.
— Крови. Сейчас я хочу крови.
— Что может быть проще, — усмехнулся он.
Вот уж точно, кто, как не Кхаан, способен исполнить мою прихоть? Если душа желает порока, греха, падения, то быстрее всего получит искомое, обратившись к Кхаану, ведь именно он есть Высшее Зло мира живых.
В один миг его объятия стали теснее, а потом Кхаан, слегка толкнув меня в спину, шагнул в пропасть.
Сердце ухнуло, прежде чем, разрезав поток воздуха, мы исчезли в клубящейся тьме пространственного коридора.
* * *
Вокруг было темно, постоянно темно. Только блуждающие огоньки кое-как освещали нам путь. Воздух пропитывала склизкая сырость, оседающая болотным привкусом на небе и губах. Такая горячая влажность, словно гнилоротый предводитель бандитской шайки, вылизывала своим сальным языком все открытые участки кожи, заставляя чувствовать себя жертвой насилия, от позора которого не отмыться никогда. Меня едва не вывернуло от аналогий в голове на основе ощущений. Вовремя вспомнила, что рядом со мной стоит человек, покушаться на собственность которого едва ли найдется смельчак, а если и найдется, то через мгновение — уже обезличенный труп.
Восстановив дыхание от впервые совершенного перехода сквозь границы времени и пространства, я открыла рот, чтобы спросить Кхаана, куда он нас перенес, но супруг, препятствуя, коснулся моих губ кончиками пальцев. Его огненное дыхание снова было совсем рядом, его тело так и находилось вплотную. Если бы не омерзительный антураж вокруг, я подумала бы, что сейчас он намерен заняться любовью.
— Тише, — прошептал он предупреждение.
И хотя этот призыв явно сигнализировал о возможной опасности извне, голос Кхаана при этом был до краев наполнен едва сдерживаемым желанием. Как бы ни был он противоречив, я решила прислушаться к предостережению и обратила слух к щемящей душу ночи.