Кхаан вел какие-то приготовления и вместе с тем чего-то выжидал. Интуитивно мне начинало казаться, что происходящий вокруг хаос постепенно стал обретать каркас исключительного, пугающего порядка. В моем сознании наконец-то проявлялось представление реальности. Словно расшитое рукой времени полотно теперь имело четкий орнамент, в котором ясно как на ладони переплетались легенды прошлого, события настоящего, задумки будущего. И однозначно я уже не сомневалась, что каждый стежок, каждый изгиб и элемент на мирском гобелене судьбы был, если не сотворен Кхааном, то точно подконтролен ему. Все пророчества, так или иначе теперь, собраны в одних — его — руках и запущены точно в нужный ему срок.
С каждым днем мое существование все больше становилось похожим на бесцельное прозябание тени без хозяина. Никакой роли Кхааном мне снова не отводилось, теперь я даже не годилась в качестве объекта для изнасилований.
Погода за окном сменялась то морозными солнечными днями, то серой снежной завесой. Даже бесконечно белые, до омерзения надоевшие мне пейзажи были разнообразее моих беспросветно скучных дней. Меня никогда ни в чем не ограничивали, но это совершенно не означало, что я могла делать все, что вздумается. Как бы ни был далек от меня сейчас Кхаан, он не переставал следить за каждым моим шагом. Я чувствовала его взгляд на своей спине даже тогда, когда просто выходила в заснеженный сад подышать воздухом. Он молча наблюдал за моими действиями, словно пытаясь распознать в банальных движениях скрытые мотивы. Как трудно быть им, как это, должно быть, утомляет — следить за всем, а более всего за женой, к которой ненависть — меньшее из того, что осталось.
С приходом весны Монах прислал весть о вошедших в Кендру войсках Кхаана. По его словам, солдаты не предпринимают никаких попыток действовать, но не намерены покидать занятых позиций. Вскоре подобные новости стали приходить и из других частей огромного Аграахона. Каждая бывшая столица или стратегически важный в прошлом, когда страны Хагейта еще имели свой собственный суверенитет, город с непонятной на первый взгляд целью теперь был занят армейскими подразделениями.
Мы очень долго рассуждали над причиной таких мер и единогласно пришли к выводу, что Кхаан готовится к чему-то беспрецедентному. Единственное, что оставалось сложным для понимания, так это странная, нет — абсурдная, необходимость Кхаана сражаться или защищаться при помощи физической силы, когда он магически и в одиночку способен уничтожить мир живых. Какое действие грядущего требовало подобного противодействия? С кем собрался воевать Кхаан на давно принадлежащих ему землях?
— Генерал Ян, — тихо произнесла я, вырываясь из задумчивости, когда моих плеч коснулся длинный плащ, подбитый мехом черной лисицы, — спасибо за заботу.
Его могучие руки всегда были нежны в обращении со мной, вот и сейчас почти не касаясь, бережно возложили на плечи утепленную королевскую мантию. Я брезгливо взглянула на поистине величественную вещь с гербом дома Аграахона и с терзающим душу сожалением выдохнула.
— Ненавижу рядиться…
— Знаю, — коротко перебил меня его красивый, но строгий голос.
Ян обошел и встал напротив. Он осторожно свел вместе края плаща и застегнул аграф у моей шеи.
— Есть новости от Верны и Арин? — перевела тему я, только бы не испытывать жалость к самой себе.
— Они еще в провинции Абалакен. Ничего нового не сообщали.
— Вам удалось разыскать Хейнина?
Покорное, иногда даже благоговейное поклонение Яна мне — лжекоролеве — всегда вызывало в моей душе удивление. Как можно слепо следовать за кем-то, зная все его прежние унижения, унижения, что не стираются из памяти и едва ли перекрываются даже самыми геройскими поступками?.. Как можно стоять на коленях пред статуей, что была вылеплена из грязи на твоих глазах, и взирать на это нелепое изваяние с истинным, непоколебимым благоговением?
— Мне жаль, что оказался бесполезен в вашей просьбе, Хейнин покинул столицу еще две недели назад вместе с неким элитным подразделением воинов, которых Король Кхаан отбирал лично.
— Куда они направились?
— В Южный Предел. Больше мне ничего неизвестно.
— Чем занят Кхаан? — отрешенно спросила я, вглядываясь в последний снежный морок неохотно отступающей зимы.