— Ты платишь, — пожал плечами капитан. — Я сделаю, как ты хочешь.
— А по ночам ты идешь или останавливаешься?
Капитан покачал головой.
— Слишком много коряг и подводных камней на мой вкус. Нет, я останавливаюсь по ночам, когда стемнеет.
— Хорошо, я люблю осторожность. Это делает путешествие безопасней, что немаловажно, — Спархок раскрыл плащ, чтобы показать кольчугу и тяжелый меч, висевший на поясе. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?
На лице капитана отразилась досада.
— Ты не имеешь права угрожать мне на моем корабле! — зашумел он.
— Как ты сказал, я плачу. А мне что-то не нравится твоя команда, капитан, да и твое лицо не внушает доверия.
— Не нужно обижать так бедного лодочника, — угрюмо сказал одноглазый.
— Если я ошибся, я попрошу у тебя прощения — позднее. У нас есть с собой кое-какие ценности, и мы бы хотели сохранить их. Я и мои спутники будем спать на носу, а ты со своими матросами — на корме. Надеюсь, ты не сочтешь это за особую обиду?
— Уж больно ты осторожен, нет?
— Смутные времена, приятель, смутные времена. Так что, когда мы пристанем на ночь к берегу, предупреди своих людей, чтобы они держались поближе к корме и не разгуливали во сне. Мало ли что может случиться, а у меня чуткий сон, — он развернулся и отошел от капитана.
По обоим берегам реки над водой нависала буйная тропическая растительность, но холмы, поднимающиеся над узкой речной долиной были голыми и бесплодными, единственным их украшением служили разбросанные там и тут скальные обломки. Спархок и его друзья сидели на носовой палубе, неусыпно следя за капитаном и его оборванной командой и стараясь не упустить любых признаков необычной погоды.
Флейта разместилась верхом на бушприте, наигрывая что-то на свирели, а Спархок вел тихую беседу с Сефренией и Кьюриком. Сефрения была уже знакома со здешними обычаями, поэтому наставления Спархока касались в основном оруженосца. Он предупреждал его о многих условностях, несоблюдение которых могли здесь счесть за личное оскорбление, и о других, которые могли посчитать святотатством.
— И кто придумал эти идиотские правила? — не переставал удивляться Кьюрик.
— Эшанд, — ответил Спархок. — Он был сумасшедший, а сумасшедшие особенно любят всякие бессмысленные ритуалы.
— Есть еще что-нибудь?
— Да. Если ты случайно повстречаешься с какой-нибудь овцой, тебе следует почтительно уступить ей дорогу.
— А ну-ка, повтори, — недоверчиво сказал Кьюрик.
— Это очень важно, Кьюрик.
— Ты что, издеваешься?
— Да нет же, я серьезен, как никогда. Эшанд в юности был пастухом и приходил в бешенство, когда кто-то проезжал через его стадо. Когда он пришел к власти, он заявил, что Богом ему открыто, будто овца — священное животное, и что каждый должен уступать ей дорогу.
— Бред какой-то, Спархок! — возмутился Кьюрик.
— Конечно, но здесь это закон.
— Странно, как откровения эленийского Бога всегда совпадают с суевериями его пророков, — прошептала Сефрения.
— Они хоть что-то делают как нормальные люди? — поинтересовался Кьюрик.
— Не многое.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
С заходом солнца одноглазый капитан пришвартовал свою шаланду и вместе с командой расстелил соломенную циновку на корме. Спархок поднялся, вышел на середину суденышка и положил руку на шею Фарэна.
— Будь настороже, — шепнул он на ухо своему коню. — Если кто вздумает бродить тут, дай мне знать.
Фарэн оскалил зубы и повернулся мордой к корме. Спархок одобрительно похлопал его по крупу и отправился обратно на нос.
Он, Сефрения и Кьюрик поужинали хлебом и сыром и расстелили свои одеяла на палубе.
— Спархок, — позвал Кьюрик, когда они улеглись.
— Да, Кьюрик.
— Я тут кое-что подумал. Много людей входит и выходит из Дабоура?
— Обычно да. Когда Эрашам в городе, туда стекается множество паломников.
— Вот я и думаю, может нам будет лучше выйти из лодки где-то за лигу от Дабоура и пристать к какой-нибудь кучке пилигримов.
— Ты успеваешь подумать обо всем, Кьюрик.
— За это ты меня и держишь, Спархок. Рыцарям ведь некогда бывает подумать о простых вещах, вот тут-то их и выручают оруженосцы.
— Я ценю это, Кьюрик.
— Нет, нет. Не стоит благодарности.
Ночь прошла без событий. На рассвете матросы отвязали шаланду, и лодка поплыла дальше вверх по реке. Утром этого дня они проплыли мимо приречного городка Кодл. По реке между ним и Дабоуром сновало множество суденышек, движение было не особенно организованно, и лодки то и дело сталкивались, и тогда над рекой повисали истошные вопли и ругань матросов.