Я рассмеялась. Несомненно, он не боялся темной стороны. Иногда я была полностью уверена, что он сам является этой темной стороной.
— Ты прав, это ужасная идея. Он не только знает, что вы, парни, шпионили за ним, он — воплощение корысти. Он не даст даже крысиную петунию, если только это не принесет ему выгоды. Какая ему разница, даже если стена разрушится? Его все боятся. Ему нечего терять.
— Что ты сказала?
— Это неважно. Ему все равно.
— Ты сказала, он знает, что мы шпионили за ним? Но откуда?
Я дала себе мысленный шлепок по лбу. Я абсолютно забыла главную причину своего прихода сюда.
Я поспешно изложила ему, как Берронс использовал Глас, чтобы допросить меня о моих занятиях за последнее время, и визит к Кристиану тоже входит в их число. Я сказала ему, что не могла найти его весь день, чтобы предупредить, а когда наступило четыре часа, я пришла, что бы дождаться его. Когда я закончила, Кристиан осторожно меня рассматривал.
— Ты позволила ему делать это с тобой? Вот так пошла у него на поводу? Заставил отвечать на вопросы? — тигрово-золотыми глазами он осмотрел меня сверху до низу, красивое лицо ожесточилось. — Я считал, что ты принадлежишь … к другому типу девушек.
— Я не такая! — или, по крайней мере, была не такой, как только приехала в Дублин. Я не знала наверняка, к какому типу девушек принадлежу сейчас. Но мне был ненавистен его взгляд: отчужденность, осуждение, разочарование.
— Он никогда не делал этого раньше. У нас сложный … союз, — добавила я.
— Я бы не назвал это союзом, скорее тирания.
Я ни с кем не собиралась обсуждать сложности сосуществования с Берронсом, особенно житейские или касающиеся моих уроков.
— Он учит меня противостоять Гласу.
— Думаю, ты не очень справляешься. Глас — это навык, на обучение которому может уйти целая жизнь.
— Послушай, вы все равно собирались поговорить с ним. Я сожалею, О’кей?
Он смерил меня взглядом.
— В таком случае загладь свою вину. Поговори с ним об этом. Скажи ему, что мы хотим.
— Не думаю, что вы можете ему доверять.
— Я тоже, так думаю. Я говорил об этом своим дядям. Они отвергают мои доводы. Проблема в том, что мы не уверены, что сможем удержать стену даже с помощью Берронса, — он сделал паузу, потом добавил мрачным голосом. — Но мы также знаем, что не сможем это сделать без него. — Он открыл записную книжку, вырвал лист бумаги, написал что-то и протянул мне. — Здесь ты можешь найти меня.
— Куда ты собираешься?
— Ты думаешь, Берронс не придет после меня? Я удивлен, что он не пришел до сих пор. Мои дяди сказали мне, что если он когда-нибудь узнает обо мне, то следует убраться, побыстрее. Кроме того, я говорил тебе, что вернулся только ради этого разговора. Я могу понадобиться дома. Он направился к двери, открыл ее, затем остановился и посмотрел на меня, золотые глаза были обеспокоены. — Ты спишь с ним, Мак?
Я изумленно посмотрела на него.
— С Берронсом?
Он кивнул.
— Нет!
Кристиан вздохнул и сложил руки на груди.
— Что? — я огрызнулась. — Я никогда не спала с Берронсом. Небольшой тест для твоего детектора лжи. И с какой стати тебя это вообще волнует?
— Мои дяди хотят точно знать, где ты находишься, Мак. Женщина, которая занимается сексом с человеком, по меньшей мере, источник информации. В худшем случае — изменник. Вот почему меня это волнует.
Я подумала об Алине, и хотела запротестовать, что это не правда. Но кого она предала ради своего любовника, веря, что они с ним на одной стороне?
— У меня никогда не было секса с Берронсом, — еще раз сказала я. — Удовлетворен?
Он посмотрел так, как тигр смотрит на свою жертву.
— Ответь еще на один вопрос и я успокоюсь. Ты хочешь переспать с Берронсом?
Я жестко посмотрела на него и вылетела из комнаты. Это был настолько глупый вопрос, что я отказывалась отвечать на него.
Когда я была на полпути в холл Департамента, я вспомнила кое-что:
На протяжении многих лет папа давал мне очень много мудрых советов. Многие из них я не поняла и просто сложила на дальнюю полку памяти, потому что Джек Лейн не тратит слов попусту. В один прекрасный день я поняла, что некоторые из них очень верны: Ты не можешь изменить неприятную реальность, если не признаешь, Мак. Ты можешь контролировать лишь то, от чего ты не уклоняешься. Правда ранит. Но ложь может убить. Мы снова говорили о моем выпуске. Я говорила, что мне все равно закончу ли я учебу. Это была неправда. Правда в том, что я не считала себя очень умной и я занималась в два раза усерднее, чем кто-либо другой, чтобы закончить с хорошим результатом. Так я училась в старших классах, претворяясь, что меня это не заботит.