— Еслиты звонила, чтобы услышать слова благодарности от меня, ты их не получишь, — быстро проговорила она и бросила трубку, тем самым мгновенно напомнив мне, за что я не выношу ее.
Каждый день я делала заметки в календаре и отмеченная дата 31 октября неумолимо приближалась.
Шутки? Или угощения?
О да, что-то явно должно произойти.
В среду днем я отдыхала на спа-источнике Святого Мартина. Мне делали массаж — последний подарок В’лейна, идею которого он почерпнул из руководства по тому, как вести себя на свидании с девушками. Стоило ли удивляться тому, как быстро я теряла чувство реальности? Чудовища, хаос и массаж. О, Боже!
После сеанса массажа я оделась, и меня проводили в обеденную комнату отеля на террасе с видом на океан. Там меня ждал В’лейн. Отодвинув стул, он усадил меня за стол, застеленный скатертью. Прекрасный хрусталь и еще более прекрасная еда. Мак первой версии испытала бы при этом гамму чувств: ей бы польстило все это, захотелось бы флиртовать — все, что соответствует ее стихии. Но я чувствовала только голод. Я взяла нож, подцепила землянику, и принялась есть ее прямо с ножа. Я могла бы воспользоваться своим копьем, но оно исчезло в тот момент, когда появился он. Без него я чувствовала себя раздетой, причем больше, чем, если бы на мне совсем не было одежды. И если бы у меня был выбор, я бы разгуливала по отелю нагой, если бы это позволило мне носить с собой копье.
В течение нескольких последних дней В’лейн был в наиболее человеческой форме. Когда мы встречались, он приглушал себя. Он так же старался произвести на меня хорошее впечатление. Забавно, но чем больше он и Берронс старались угодить мне, тем меньше я им доверяла.
Головы повернулись вслед за Эльфийским Принцем, когда он вошел и забрал меня. Женщины смотрели на него пожирающим взглядом.
С удовольствием расположившись, я стала уничтожать тарелку клубники, ананас, лобстеров, крабов, печенье и икру. Я слишком долго жила на попкорне и лапше.
— Что конкретно представляет собой Синсар Даб и почему все так стремятся заполучить ее?
Его веки чуть прикрылись, он смотрел вдаль. Это был человеческий взгляд, скрытный и созерцательный, как будто он сортировал массу информации, пытаясь решить, что же из этого можно раскрыть.
— Что тебе известно о ней, МакКайла?
— Практически ничего, — сказала я. — Что в ней…такого, что она так сильно всем нужна? — Трудно было думать о ней как о книге. В моем сознании отпечатался образ Зверя, а вовсе не страниц.
— Как она выглядела, когда ты ее увидела? Книга? Древняя и тяжелая, связана тесьмой и закрыта замком?
Я кивнула.
— Видела ли ты существо, в которое она превращается? — Он пожирал взглядом мое лицо. — Я вижу, ты знаешь. Но не сказала об этом.
— Не думаю, чтобы это было так уж важно.
— Все, что касается Синсар Даб, важно. Какие легенды люди рассказывают о нас, ши-видящая?
То, что он назвал меня так, не по имени, указывает на его недовольство, в этом я уверена. Я рассказала ему то немногое, что узнала из Ирландской Книги.
Он встряхнул головой.
— Последняя история очень приблизительная. Мы были здесь значительно дольше, чем это сказано. Ты знаешь историю Короля Невидимых?
— Нет.
— Тогда, ты не знаешь, кто это.
Я встряхнула головой.
— Расскажи мне.
— Король Невидимых был Королем Светлых и Супругом Королевы. Он был Видимым. В самом начале были только Видимые.
Он завладел мной. Мое внимание было приковано к нему. Это была правда об Эльфах из уст самого Эльфа. Сомневаюсь, что раскопала бы это в архивах ши-видящих.
— И что произошло?
— Что случилось в вашем Эдеме? — высмеял он. — А как обычно бывает? Кто-то захотел большего.
— Король? — я высказала предположение.
— Наша сила идет по матриархальной линии. У Короля только лишь остаточная сила. Только Королева знала Песню Творения.
— Что за Песня Творения? — Я слышала об этом от Берронса и видела ссылки в книгах. Но все еще не знаю, что это.
— Это невозможно объяснить вашему чахлому сознанию.
— Попробуй — сухо ответила я.
Он пожал плечами.
— Это жизнь. Это то, откуда мы происходим. Это первородная сила, способная как создавать, так и разрушать в зависимости от того, как ее использовать. Она воспевает … смену всего существующего.
— И противопоставляет статичности?
— Да, именно, — сказал он. Затем прищурил глаза. — Ты смеешься надо мной?