Приободрившийся Юра посмотрел на прислонённый к стене туристический топорик — и тут же погрустнел, вспомнив об Анечке.
— Кстати, Надь! — спросил он. — Куда мы едем?
— В Крохану, в столицу, — объяснила девушка. — Как нам этот дядечка, господин Эсванар сказал: «столица этой земли — Крохана!».
— Просто мне кажется… — задумался Юра. — Господин Наари, новый управляющий… он как-то называл, только говорил… э-э… совсем другое слово. Не то «тоска», не то «осока»…
— О, господи! — наморщила лоб Надя. — Вы меня с толку собьёте, сначала господин Эсванар, затем ты…
Вытащив из рюкзачка смятую тетрадь, в которой наряду с вехтарийскими словами и предложениями было записано несколько рецептов старой травницы, девушка торопливо перелистнула несколько страниц.
— Вот, смотри, — начала она. — Как нам матушка Ругу говорила: «кадерамиль ои капиль та сэ тари». «Молодой государь из столицы этой земли». А тот дядечка, судовладелец прямо сказал: «столица этой земли — Крохана». Так что всё в порядке, а то знаешь — я сама испугалась. В самом деле, приедем не туда…
— Ну, может и… э-э… так, — нехотя согласился Юра. — Кстати, матушка Ругу столицу никак не называла. Говорила просто: «из столицы»…
— Понимаешь, матушка Ругу нас спасла, — продолжала Надя. — И потом, она умница и травница, каких мало. Кончатся наши лекарства — я и по её рецептам смогу кое-что составить. Только она в своей деревне всю жизнь прожила и никогда ничего другого не видела. Она же всерьёз считает, что антенны на башне нужны для защиты от злых духов и тёмного волшебства. А помнишь, как она рассказывала, что реки могут течь не только по земле, но и по небу? И что по этим небесным рекам плавают корабли, а на берегах живут люди?..
— Пари-та, сэ иса, — громко сказали за дверью. «А я тебе говорю, это здесь…».
— Да! — от неожиданности Юра ответил по-русски.
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая девочка в коротком платье, в красных башмачках с каблучками и чулочках с подвязками, с выбивающейся из-под чепчика с ушками светло-русой косой. Рядом переминался с ноги на ногу белоголовый мальчуган в коротеньком кафтанчике. За их спинами в полумраке коридора маячил лысоватый мужичок при кошеле и ноже, в коричневом домотканом кафтане.
— Ой, простите! — девочка отпрянула, зажмурившись от электрического света. — Нам сказали, что здесь есть лекарка. А вы, госпожа?.. Вы ведь не просто лекарка, вы райсу-чародейка? Как в сказке, с шайори наравне? Наверное, вы поэтому господину Эсванару и не представились… Ой, простите, госпожа! Я — Дану Итанар, а это мой младший брат Орни…
— Нашей маме плохо, — прервал сестру насупившийся мальчик. — У неё опять лихорадка, всю трясёт, лицо красное, и всё время кружится голова…
— Помогите ей, добрая госпожа! — снова перехватила инициативу девочка. — Вы же райсу-чародейка, вы всё можете. Когда прибудем в Крохану, папа вас щедро вознаградит, вот увидите. А если вам нужна помощь вашего слуги, наш Гово покараулит вашу комнатку и ваши вещи…
Глава третья. Котёнок на незнакомом чердаке
— Аню! — Ирику выключила радиоприёмник. — Давай в город сходим?
— А можно? — удивилась Анечка.
— Кто же нам запретит? — рассмеялась Ирику. — Мы же та Кано, или ты забыла? Бесстрашные та Кано, вечные мятежники и вечные победители…
В действительности, поскольку разговор шёл на вехтарийском, Анечка услышала: «Кираэ-на но пуав интара? На-эс та Кано-са, напали-ту? Сан пури та Кано, эрнель ребо о эрнель викаро…».
Для большей убедительности Ирику показала на витой геральдический щит, висевший на стене над камином. Четыре расположенные в шахматном порядке поля — в двух серебряных турнирные копья целятся в зелёную десятилучевую звезду, в двух золотых изображены три ярко-алых изогнутых крыла, издали напоминающих стилизованное птичье крыло. Здесь же висел составленный из разноцветных треугольников фамильный вымпел. И картина, изображающая закованного в доспехи воина, попирающего рогатую голову чудовища, похожего на земного динозавра-трицератопса. Вокруг, на широкой ленте затейливой вехтарийской вязью был выведен горделивый девиз: «Афаро диур-са» — «Дела говорят».
— Сэ Анна Викторовна Коростелькова-са, ои Москва, — не полезла за словом в карман Анечка. — Кираэ-но интара? Сэ туи папи-ка са, Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели, кираэ-но интара. Деир-ту: филу-ка менира-ни, васара тон лана…
— Кто запретить нам?.. — медленно, с запинкой перевала на русский Ирику. — Папочка твой, вот кто запретить нам. Скажет: не гуляй, дочка, слишком долго…
Анечка наклонила голову, пряча лукавую гримаску. Очень хотелось добавить: «и будь дома не позднее девяти вечера…». Но как сказать такое на языке, которым не слишком хорошо владеешь, о котором местный Высокий Месяц назад вовсе не имела понятия, и для которого, ко всему прочему, нет ни словарей, ни учебников, девушка не знала. Впрочем, пылкой орнелийской принцессе хватило и этого. Рассмеявшись, Ирику буквально выволокла москвичку из-за стола и, обняв за талию, закружила по комнате.
— Аню! — продолжила она по-русски. — Ты прелесть. Я тебя обожаю. Ты говорить вехтари-мо совсем-совсем хорошо. Но в город, всё равно, давай сходим…
Выпустив Анечку, орнелийская принцесса снова устроилась за столом, откинув ленты пышного затылочного банта. Так старающаяся походить на молодую Марину Влади студентка отбрасывает назад волосы. Подперев щёчку кулачком, Ирику продолжала соблазнять подругу.
— Караван пришёл, — перешла она на вехтарийский. — Настоящий океанский караван из Полдневного полушария. Они полтора года плыли и четыре океана пересекли. И остановились у нас в Оско — океанские суда выше не поднимаются. Каких только чудес они не видели, о чём только не слышали, сколько диковинок привезли… Мне знаешь, как на океанском корабле побывать хочется. Он огромный — целый город, с парламентом, с милицией, с цехами, с ратушей и храмами… Только на воде. Сурани-капитан нас в каюте примет, всё покажет… А караван здесь пробудет недолго, у «ЗвёздноРождённых» смута началась… Папа говорит, сурани-капитан боится, что его запрут здесь, на Реке…
— Какая смута? — удивилась Анечка.
— Да какая нам разница, — презрительно фыркнула Ирику. — Это дела мужские. Мужчины войну любят, так пусть сами с ней и разбираются. Хотя… Знаешь, Аню! «ЗвёздноРождённые», эта душа мира, преданы своим Королям, так преданы… Ну, как собаки хозяевам. Но иногда даже на них находит. Три века назад в Высоком Закате была смута, теперь у нас… Про смуту в Высоком Закате Ильми та Каса книгу написал. Называется: «Поход трёх тысяч». Там про то, как один эльфийский принц набрал три тысячи наёмников-людей, и как эти наёмники потом с боем обратно пробивались… Эту книгу Миха очень любит… Ой, а я и забыла, что ты у нас ничего не знаешь…
Снова вскочив, Ирику развернула сброшюрованную карту-атлас, из тех, что премудрый Илома пользовал в качестве учебного пособия. На листе, привычно расчерченном на параллели и меридианы, были показаны все пять здешних материков — два огромных, в западном полушарии, разделённых экваториальным океаном, и три маленьких, наискось, цепочкой протянувшихся через восточное. Помимо материков, на карте было изображено огромное количество островов — в том числе и крупных, не уступающих Мадагаскару или Гренландии. Оба полюса покрывали океаны — и, судя по фигурным значкам, полярные льды лишь в одном месте доходили до побережья.
Северный, или как говорили здесь, Полночный континент и в самом деле напоминал очертаниями земную Австралию с прилепившемся к восточной стороне массивным материковым «хвостиком». Вот только, если Анечка правильно разбиралась в местных величинах, был он никак не меньше Евразии. Перелистнув несколько страниц, Ирику открыла другую карту, изображавшую три маленьких острова-континента, лежавших в противоположном полушарии.