Интересно, что политики наиболее психоаналитического склада мышления часто занимаются языковыми реформами – в том числе и для снижения грамотности в рядах своих избирателей, развития у них навыка «недуманья». К действиям этого порядка можно отнести не только попытки реформировать русский язык Н. С. Хрущевым, но и тоталитарные потуги руководства Украины по переводу документации на так называемую «державную мову» и широкое использование в «новом» украинском языке большого количества иностранных слов.
Кстати, лозунги времен кучмовского правления («Кучму геть!») прямо направлены на апелляцию к чувствам англоязычной аудитории, воспоминаниям о временах уотергейтского скандала. Большинство терминов, которые в постсоветский период пытались «перевести» на украинский, оказывались, в конечном счете, английскими. Такая компиляция способствовала и формированию образов политических деятелей. Юлия Тимошенко, которая никак не могла быть представлена в качестве исконно славянского национального архетипа, компенсировала данный недостаток не только демонстративным употреблением «государственного языка» на публике (но не в быту), но и прической, долженствующей обозначать преемственность по отношению к Лесе Украинке. Кто такая эта Леся – среднестатистический обыватель не знает и с ее произведениями не знаком, но прилагаемый к ее имени псевдоним должен соотносить творческие порывы с интересами Тимошенко. Однако этот ассоциативный ряд, в сущности, несостоятелен в силу того, что для гораздо большего количества граждан прическа Тимошенко ассоциируется с принцессой Леей из фильма «Звездные войны», и ее деятельность интерпретируется не как направленная на процветание народа Украины, а в контексте противостояния и разрушения, выгодных третьим силам.
То, что языковые реформы – это сторона внешняя, и объясняет тот факт, что профессионально самодостаточные граждане предпочитают синтезированный язык не употреблять. Тренеры Лобановский и Блохин или футболист Шевченко, чья способность забивать голы вполне доказана, предпочитают разговаривать, не вспоминая слова, которые предписано считать местными.
Превращение сексуальных объектов в музыкальных исполнителей
Как во времена Фрейда, так и сейчас музыкальные сигналы, воздействующие на психику человека, имеют очень большое значение для различных общественных мероприятий. Большую роль, например, играло и играет звуковое оформление в культовых мероприятиях. Церковные богослужения без него никак не обходилось и не обходятся. Столь же значительным было и влияние духовых оркестров и барабанных маршей при парадах. Кант, которого музыкальное оформление прусской военной муштры раздражало, использовал посещение армейских парадов для тренировки и развития волевых качеств.
Любые динамичные общественные процессы никогда не обходятся без создания музыкального фона, который выстраивает эмоциональный ряд. Естественно, что в тех случаях, когда содержательные программы лиц, рвущихся к власти (или сил, выдвигающих этих лиц), не имеют под собой никакой цели, помимо капитализации, эмоциональность должна нагнетаться с привлечением звуковых стимулов.
В этом контексте самым показательным событием была способность к компиляции в ходе так называемой «Оранжевой революции» на Украине, исполнителей с разнонаправленной целевой аудиторией. Главным действующим музыкальным стилем на этот период стал не пресловутый джаз, а другой музыкальный стиль американских негров – «рэп». Наблюдатели югославских событий отмечали идентичность воздействия столь же неестественного для балканского ареала музыкального «рэпперского» фона. Песня про какой-то «паровозик» должна была символизировать прощание со старым правительством и приход ему на смену нового режима, назначенного извне. Принцип создания остроумия через несовместимость, описанный Фрейдом, смог стать органичным элементом преобразований, именуемых революционными.
Но нельзя не заметить и другого феномена, а именно все-таки оставшихся критериев качества именно в этом разделе искусства. Если в живописи нереалистического направления невозможно отличить одну инсталляцию от другой, присутствие интерпретатора необходимо, то в музыке посредник – звено лишнее; и те стили и направления, которые пытались позаимствовать принципы продаж у производителей «актуальных» визуальных выразительных средств, не преуспели в борьбе за кошельки покупателей. Произведение под названием «семь минут тишины», «созданное» по аналогии с «черным квадратом», более не исполняется, и даже попыток продажи этого шедевра не было, ввиду очевидной неликвидности. Несомненно, что былые потуги продать это произведение, исполнение его в концертных залах, были связаны с церемониальностью, способностью закодировать, создать эффект «культурности» у того эстета, который с радостью ходил на такие концерты, недоступные для понимания простым обывателем, «лишенным природной интеллигентности», и даже платил за это деньги.