Нет. Я не издевалась над тобой.…
Сначала я не хотела тебе ничего говорить.
Опускаю телефон и объясняю:
– А потом увидела, как много значит для тебя «Море чудовищ», и уже не могла сказать.
Мы молча сидим несколько долгих минут, пока он не говорит спокойно:
– Я думал, что вроде как все дело в этом. Надеялся.
Поднимаю голову.
– Я думал, что бы я сделал на твоем месте? Наверное, все сказал бы, но кто знает? Может, и нет. Может, я поступил бы точно так же.
Он запускает руки в волосы, и они встают торчком.
– Не понимаю. Как ты можешь быть ей? Как я этого не распознал?
Он замолкает, словно ждет от меня ответа, но я не знаю ответа на его вопрос и потому тоже молчу.
Он снова поднимает глаза. Его взгляд скользит по моему столу, компьютеру, графическому планшету, которого он здесь прежде не видел. Затем по голым стенам.
– Что случилось с твоей комнатой? – спрашивает он.
– Я больше не могла смотреть на нее, – отвечаю я.
Он хмурится.
– А что в школе?
Я объясняю. Не знаю, понимает ли он меня, но слушает внимательно.
– Я не хочу возвращаться, – говорю я. – Я знаю: это случится снова. Даже когда я одна, я не чувствую себя в одиночестве, потому что те, кто в Интернете, наблюдают за мной. А в школе гораздо хуже, ведь я могу видеть их.
– Они не ненавидят тебя, – заверяет он. – Многие из них на самом деле твои фанаты. А другие считают, что это прикольно, что ты своего рода знаменитость.
– Это не имеет значения. Я прочитала все сообщения. Я не могу переварить их все сразу. И плохие, и хорошие.
– Ты была на форуме?
– Не была с прошлой недели. Я больше не хочу подходить к компьютеру.
– Да, – говорит он. – Я бы тоже не хотел.
Все ясно. За время моего отсутствия лучше не стало. Большие новости имеют обыкновение быстро распространяться по Интернету; и все судачат о них день-три, а затем переключаются на что-то еще. Если разоблачение ЛедиСозвездие остается новостью даже спустя неделю после самого события, значит, они это так просто не забудут.
– Как ты думаешь, что они сделают, если на этой неделе страницы не появятся? – спрашиваю я. – Или на следующей неделе?
– Ты не будешь выкладывать страницы?
Я отрицательно качаю головой.
– У меня есть несколько страниц в запасе, но с прошлой недели я перестала рисовать. С тех самых пор. Я больше не хочу. Мне даже не хочется просто брать в руки карандаш.
– Но в конце концов ты их выложишь?
– Может быть. Не знаю.
Он дышит рывками. Смотрит на меня, на свои руки, снова на меня. В его неподвижности чувствуются нервозность, неуверенность.
– Я должен кое-что тебе сказать. – Его голос звучит громче, чем обычно. – За день до того, как это произошло, за день до выпускного номера я получил электронное письмо от одного издателя. Они раскопали прозаический вариант комикса. Их впечатлило и взволновало, каким популярным оказалось «Море чудовищ», и они хотят опубликовать его в виде романа.
– Они хотят тебя опубликовать?
Он кивает. Я вытираю глаза рукавом:
– Это здорово. Это потрясающе. У тебя будет книга.
– Но они сказали, что им нужно разрешение на издание. От создателя комикса.
– Конечно, – говорю я, с трудом выговаривая слова. Это самое малое, что я могу сделать для него после всей дряни, которая на нас свалилась. Уже не имеет значения, выплывет ли мое имя. – Конечно, ты можешь получить разрешение. В любое время. Просто покажи, где я должна поставить свою подпись.
Но он не выглядит счастливым. А смотрит на меня так, будто я упустила что-то очень важное.
– Они не хотят ничего предпринимать, пока не будут знать, чем все кончится.
– Ну так напиши окончание, – прошу я.
– Им не нужно мое окончание, Элиза. Им нужно твое. В ином случае все будет неправильно.
– Я могу сказать тебе, какой будет конец, и ты…
– Они. Хотят. Твое.
– То есть книги не будет, если комикс останется незаконченным?
Он продолжает смотреть на меня. Внутри у меня становится холодно.
– Странно как-то, – говорю я. – Это все же хорошая история – люди будут покупать ее…
– Ты должна закончить. – Я никогда не слышала у него такого требовательного голоса.
– Я не могу.
– Ты должна довести дело до конца, Элиза.
– Сейчас я даже не могу прикоснуться к карандашу. Ты же сам пережил подобное, разве не так? Ты не можешь ничего делать, потому что ничего не движется, ничего не получается, голова у тебя пуста…
– Ты должна закончить, – с трудом говорит он. Я бы хотела загородиться от него подушкой, как щитом. – Мне никогда больше не выпадет шанса подобного этому. И тогда мне придется еще четыре года заниматься тем, что заставят меня делать другие. А может, и еще дольше. Я больше не могу. Пожалуйста, Элиза. Осталось всего несколько глав, просто соберись и закончи историю.