Проведя дома две недели, я вернулась в школу, но у меня постоянно бегут по телу мурашки, и мне кажется, что моя голова вот-вот закружится и я перестану дышать, словно та паническая атака может вернуться в любую секунду. Я хочу домой. Я не хочу выходить из своей комнаты.
Я знаю, что моя ситуация отличается от вашей, но самое худшее – это то, что я не могу закончить «Море чудовищ», хотя была так близка к этому. Но теперь у меня пропало стремление поставить точку. Словно колодец пересох. Я не знаю, как заново наполнить его, и не знаю, хочу ли, но я обязана сделать это. На то существует много причин. Я не должна так думать или должна? Но я наверняка не должна чувствовать себя так, будто меня постоянно атакуют. Именно с этим ощущением имеют дело люди, которые всегда на виду. Я боюсь, что со мной что-то не в порядке, и я не знаю, как все это исправить. Мне страшно, что так будет всегда. Мне страшно, все время страшно.
Не знаю, можете ли вы помочь мне или хотя бы понимаете, о чем я пишу, но я думаю о вас как об единственном человеке, который способен все понять.
Спасибо, что уделили мне время.
Элиза Мерк
P.S. Простите, я помню, что написала, что не буду говорить о «Детях Гипноса». Вы не должны отвечать на мой вопрос, я не сомневаюсь, что вас спрашивают об этом постоянно, и потому, если он покажется вам неприятным, то проигнорируйте его. Вы знаете, как бы закончили ваше произведение? Мне не нужны детали, мне просто интересно, знали ли вы, но не смогли довести дело до конца, как и я, или же у этой книги нет конца.
Глава 39
Остаток дня в школе я провожу с зажатым в руках аккуратно сложенным втрое письмом к Оливии Кэйн.
За ланчем во дворе Уоллис протягивает мне «переговорный» лист через его уставленный едой поднос. По крайней мере все это хоть кому-то не испортило аппетита.
Что это?
Таковы первые слова, сказанные вслух или написанные, с которыми он обратился ко мне после сцены у меня в комнате. Даже посмотрев ему в лицо, на язык его тела, я не смогла разобрать, что у него за тон. Он огорчен? Ему любопытно? Он же не может быть обеспокоен, верно? Я даже не знаю, почему он сейчас сидит со мной. Привычка, наверное.
Письмо Оливии Кэйн, пишу я в ответ. Сегодня во дворике есть и другие ученики, поэтому мне не хочется произносить это вслух.
Уоллис хмурится. Можно мне его прочитать?
Тереблю сложенное письмо меж пальцев. Оно не предназначено для глаз Уоллиса. Он не протягивает за ним руку. Но не будет ничего плохого в том, что он прочитает его. Может, тогда он поймет то, что я пыталась объяснить ему раньше. Он даже может подсказать мне, нужно ли что-то в нем исправить – он, в конце концов, писатель.
Нет, это же письмо ей.
Он читает его и ничего не говорит.
Придя домой, нахожу конверт и марку в мамином-папином кабинете и отношу письмо в почтовый ящик. Несколько лет тому назад адрес издателя Оливии Кэйн появился на форуме «Детей Гипноса», там принимали предназначенные ей письма. Не знаю, собирают ли они их по-прежнему и отсылают ли ей хотя бы часть. Шансы на то, что она прочитает мое послание, ничтожны, а на то, что она ответит, еще ничтожнее. Но мне все равно – ведь существует вероятность, что она отпугивает людей от своих владений ружьем, крича как банши.
По крайней мере я должна попытаться.
Глава 40
– Элиза, почему бы тебе не пройти сюда и не сесть на кушетку? Устраивайся поудобнее.
– О'кей.
– Будешь что-нибудь пить?
– Э. Может, воду.
– Пожалуйста. Я рада, что ты решила прийти поговорить со мной.
– Я не собиралась. То есть меня уговорили родители. На самом-то деле я не люблю разговаривать. Просто хочу покончить со всем этим.
– Конечно. Я прочитала вопросник, который ты заполнила для меня и соотнесла его с тем, что рассказали мне твои родители – такое впечатление, что этот учебный год оказался для тебя своего рода американскими горками.
– Похоже на то.
– Почему так?
– Все пошло хуже. Нет, не хуже. Вроде как хуже? Не знаю, слово «хуже» здесь не подходит. Может, более интенсивно?
– Наверное, это правильное слово. Когда, как ты чувствуешь, все начало катиться вниз?
– Сначала был подъем, а потом уже спуск. Я не знаю. Может, с октября.
– А что случилось в октябре?
– Тогда я познакомилась с Уоллисом.
– Уоллис – твой бойфренд, верно?
– Да. Или он был им. А теперь уж и не знаю.
– О'кей. Значит, тогда ты познакомилась с Уоллисом. Что для тебя изменилось?
– Мы стали общаться. До этого я в школе ни с кем не общалась… и вне школы тоже. Уоллис – фанат «Моря чудовищ», я впервые встретила своего фаната в реальной жизни. Я познакомилась и с его друзьями.