А вот и нет! Русские бабы и коня на скаку остановят, и дом построят!
Мы не распускаем нюни, а в самый ответственный момент собираемся, кисти с обоями в зубы! И в бой…тьфу ты…на стройку!
Глава 7 «Первая часть Мерлезонского балета»
Чем больше я живу на свете, тем больше понимаю – человек такая скотина ко всему привыкающая. К хорошему она, конечно, привыкает быстрее. Но если к нему прилагаются серьезные проблемы, то вполне можно сократить их до маленьких неприятностей.
Я всю жизнь чего-то боялась. Сначала равнодушия отца и мачехи, смерти бабушки, насмешек сверстников. Потом Лёниного недовольства, разлада наших отношений. И всегда от кого-то зависела.
Я привыкла так жить.
Я сама позволяла страхам управлять своей жизнью.
Это была моя личная зона комфорта.
Из которой меня вышибло словно пробку из бутылки шампанского. Причем эта пробка прилично так долбанулась о потолок и…прозрела.
Я всегда боялась остаться одна без Лёни, а оказалось, что одной-то гораздо лучше!
Моя жизнь теперь не связана с постоянно ноющим мужиком, который к тридцати годам уже отрастил себе «ленивый» живот.
И солнышко светит!
И птички поют!
И травка на кладбище вон как переливается в обрамлении утреннего инея.
А само кладбище?
Да ж это просто санаторий для души!
Тихо, спокойно, никто на мозг не капает. Лежат себе покойнички и отдыхают.
А самое главное, я теперь постоянна занята. Труд облагораживает.
Раннее утро. Еще даже солнышко толком взойти не успело, а я в старом пуховике и Веркиных ватных штанах, вооружившись ведром краски и кистями, иду в сторону ворот, которые сегодня намеревалась покрасить.
Иду. Довольная такая. На могилки любуюсь.
И тут сзади раздается замогильное:
- Здрасти-и-и.
Я так и подпрыгнула от неожиданности, уронила ведро и оно, покатившись по траве, открылось, разливая краску по траве. Хорошо хоть зеленая. Не так заметно будет.
Оборачиваюсь. Стоит долговязый, тощий пацан лет двадцати в козырной кожаной куртке, с диким ирокезом на голове и, хитро скалясь, явно ждет, что я сейчас в обморок тут грохнусь.
Нашел, чем испугать называется. Мня после адской красоты Евдокии Прокофьевны мало чем проймешь.
- И вам не хворать молодой человек, - окинула парня пристальным взглядом и улыбнулась от внезапно пришедшей на ум догадки, - Константин, если не ошибаюсь?
Он кивнул и смешно насупился, явно раздосадованный тем, что шалость не удалась.
Хотя как не удалась? Целое ведро краски испортил!
- Вы как раз вовремя! Помогать будете, - с этими словами сунула в его руки, сплошь в наколках, кисть с валиком и деловито пошла обратно в контору, - Пойдемте, я вам краску выдам.
- З-зачем? – чуть заторможено отозвался парень.
- Как зачем? Ворота покрасите.
- Я, вообще-то, занимаюсь только покойниками, - решил мне напомнить Костик.
Вот молодежь ленивая пошла. И не волнует его, что вот уже вторую неделю моего пребывания здесь в качестве директрисы ни одного усопшего клиента так и не поступило. Только живые шастают. Кому помянуть, кому веночек на могилку поправить.
- Знаешь, Костян, есть такая хорошая житейская мудрость, - доверительно произнесла я, внимательно глядя на лихой ирокез парня, - Кто не работает, тот не ест. Мы сегодня с Иванычем мясо жарим по-французски на обед. Так что…делай выводы…
И пошла за новым ведром краски.
- Элла Аркадьевна!
Притормозила и обернулась.
- Давайте помогу ведро донести, а там покажите, как красить, а то я не очень-то умею.
Смекалистый малый. Ирокез состричь, наколки свести и приличный человек из него получиться. Безо всяких сатанинских замашек.
К обеду я уже успела сделать некоторые выводы относительно Костика и пришла к решению, что он отличный малый, если абстрагироваться от его ирокеза. Может парень и находил свой облик пугающим, но у меня он не вызывал ничего, кроме приступа смеха, который я тщетно пыталась удержать в себе, когда Костя испачкал свое «чудо» парикмахерского искусства в зеленой краске.