– Не любишь детей?
– Уж прости – не люблю! Мелкие чудовища! И иначе тут никак не скажешь.
– Ну почему же! Дети – это цветы жизни на могиле своих родителей.
– Странно слышать такое от женщины.
Я пожала плечами. Все ведьмы взрослеют рано, а стареют поздно. Но мне и взрослеть не очень хоте‑лось. В мире техники я уже прикидывала бы за кого мне выйти замуж, но теперь… Когда знаешь, что жить тебе от пятисот до тысячи лет, а то и больше, и все это время ты можешь оставаться молодой и красивой, а детей рожать только по своему желанию, становишься, ну очень разборчива. Смешно ска‑зать, мне двадцать шесть лет, а я еще ни с кем, ни разу. Но мне и не хотелось. Проклятая привычка – видеть в мужчинах только друзей. Но мне пока и не нужна любовь. С зачетами бы покончить.
– Не вижу ничего странного. Лет через двести‑триста рожу ребенка или двух, и отдам их в Магиче‑ский Универ. Пусть директор мучается с моим потомством. Но не раньше.
– А чем ты собираешься заниматься эти триста лет?
– Не знаю. Буду путешествовать, колдовать… Вот кстати о путешествии! Надо что‑то делать с тобой, а то все погибнем.
– В смысле?
– И без смысла. Тёрн, в тебе элвара только слепой не распознает! А, распознав, бросится отрывать те‑бе голову. Мы будем тебя защищать, и в итоге получим три трупа. Трактирщика – и того гипнотизиро‑вать приходится! Хорошо хоть больше никого здесь нет! А то бы я вконец окосела!
– И как ты собираешься решить эту проблему?
Я насмешливо улыбнулась.
– Купим тебе плащ с капюшоном, и будем врать всем, что ты чудовищно обезображен. Сил на гипноз у нас с Каном хватит. А если придется заезжать в деревни, перевяжем тебя бинтами и будем всем гово‑рить, что ты тяжело ранен в голову и рана до сих пор не зажила. Только тебе придется следить за собой и не улыбаться.
– Я уж испугался, что ты мне предложишь вырвать клыки, – улыбнулся элвар. – И обрезать уши.
– Я не такая садистка.
– Ага, знаю я, какие вы не садисты. Шарить по карманам у трупов!
Элвар прошелся по самому больному месту. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не обрезать 'Тебя же, скотину, спасали!' и вежливо ответить:
– Мы же с факультета самоубийц. А это весьма своеобразное воспитание.
– то есть?
– практичность и еще раз практичность. А трупы лично я увидела на первом же курсе.
Есть тут такое… ученики обязательно изучают анатомию. И проходят практику на трупах. Нас учат шить, оказывать первую помощь при тяжелых ранениях – и для этого некроманты специально подни‑мают несколько трупов. Если ученик не оказывает помощь правильно – труп начинает изображать су‑дороги и конвульсии. И весьма талантливо.
В первый раз меня едва не стошнило.
На пятый раз – я уже держалась нормально.
К концу года – лопала в морге бутерброды с колбасой. И плевать на все, что там на столах разложе‑но. Некроманты вообще там большую часть времени проводят – но с голоду же не умирают!
– Тяжело у вас учиться.
– Не жалуемся. Кан, сходи, попроси мне молока, если есть, пожалуйста.
Кан послушно пошел выполнять мою просьбу, а я воспользовалась его отсутствием, чтобы задать давно интересующий меня вопрос:
– Кстати, Тёрн, а зачем тебе клыки? Вы же не пьете кровь?
Видно было, что элвару не хочется отвечать на этот вопрос.
– Я не настаиваю на ответе. Не желаешь – не говори.
– Пообещай мне хранить мои слова в тайне. – Он оглянулся на Кана, словно боясь, что его услы‑шат.
– Клянусь, – честно сказала я. Кан о чем‑то говорил с хозяином.
– Иногда мы все‑таки пьем кровь. Это не обязательное условие нашего существования, как у вампи‑ров, но это вложено в нас нашими создателями. Если элвар смертельно ранен, у него все равно остается один шанс. Если его тело не сожгли, сразу после захода солнца оно перевоплощается в летучую мышь. Во вторую форму вампира. И эта мышь должна до утра найти человека, опять стать элваром и напиться человеческой крови. Это восстановит силы и элвар выживет. Хотя и будет долго болеть.
– Прости, – покаянно сказала я. – Если бы я знала, я никогда бы не спросила.
– Но ты будешь молчать. – Тёрн не спрашивал, а утверждал.
– Буду.
– Твое молоко, Ёлка, – Кан поставил передо мной кружку. Я залпом выпила ее и кивнула.
– Ребята, вы как, наелись? Тогда давайте закупим у трактирщика все, что нам нужно, и свалим отсю‑да. У нас еще очень долгая дорога. И Директор просил пошуметь.
***
Что можно сказать о дороге?
Ну если вы катитесь по ней на своем 'порше' или там 'БМВ' – тогда вы опишете все ямы на ней. И родословную строителей.
А если на лошади?
Тогда вы подробно опишете всю родословную лошади.
Ездить верхом я умела. Но лошади – живые существа.
Они потеют. Воняют. За ними надо ухаживать. Их нужно кормить. И простая травка для этого не подходит. В рацион надо добавлять овес. Их надо поить – не слишком холодной водой и не сразу после остановки. Их надо чистить.
Короче, с этой скотиной целая история с географией. Хорошо, когда ты можешь просто вернуть ее в конюшню под присмотр конюхов. А когда у нее критические дни и она невесть с чего вздряпывается, простите, в три часа ночи?
Или наваливает кучу, в которую ты вступаешь, решив отойти ночью от стоянки по важному жиз‑ненному вопросу?
Вступила правда, не я, а Кан, но хорошего настроения ему это не прибавило.
Крайними оказались мы.
Я и Тёрн.
Я – за неудачно привязанную скотину. Тёрн – а элвары вообще вечно во всем виноваты. Мы это тер‑петь не стали и высказали приятелю много хорошего.
Кан надулся – и полдня мы ехали в гордом молчании.
Пока не увидели отряд, ехавший нам навстречу.
А от компаний вооруженных людей ждать ничего хорошего не приходилось.
С одной стороны – у нас элвар в компании.
С другой – мы же с факультета самоубийц? И резерв у меня полон! Если что – так шандарахну что только уши на солнышко улетят!
Так что мы решили не избегать встречи. Но…
– Кан, наложишь иллюзию?
– А чего я?
– Мне самой попробовать?!
Кан скривился, но мою просьбу выполнил. Теперь в седле вместо красавца элвара сидел обычный парень лет двадцати. С простецкой курносой физиономией, лопоухими ушами и россыпью веснушек. Еще и блондин к тому же.
Я фыркнула.
– Сначала сама научись, – обиделся друг.
– ага, когда рак на горе грянет, – фыркнула я.
Иллюзии мне не давались. То ли воображения не хватало, то ли оно не к тому месту было подключе‑но, но – факт. Мои иллюзии были просто неправдоподобны. Тот же блондин, созданный Каном, мог у меня получиться с синими волосами. Или зеленым носом. Или щупальцами. На выбор. Если я мас‑кировала крысу под пенек – пенек получался… мягко говоря авангардным. Раз в десять больше крысы, ярко‑синий и с лампочками. И держалось все это очень и очень недолго. Увы…
– а это надолго? – поинтересовался Тёрн.
– Как получится. И не давай никому к себе прикасаться, – предупредила я. – Иллюзии неустойчи‑вы.