Я корчу ей рожицу.
– И чего ты так из кожи вон лезешь, стараясь угодить этому парню?
– И вовсе я не лезу!
– Ты в него влюбилась, что ли? – Делаю круглые глаза. – Что-то я не замечала, чтобы ты совершала такие подвиги ради нашей прежней соседки по квартире.
– Еще чего! Она была та еще заноза в заднице. А кроме того, Дэниел не из Лондона, он только сегодня приедет и ни с кем здесь не знаком. Мне его жалко.
– Он персональный стилист, и я совершенно уверена, что у него полно своих дружков-дрочунов, есть с кем потусить, – сухо бормочу я.
– Поправочка: он – специалист по моде с университетским образованием, который переезжает в Лондон, потому что хочет быть стилистом, – с умным видом поднимает палец Бек. – Это большая разница.
Ох ты ж мать честная!
– Ладно, до вечера.
Выхожу на лестницу, и, сбежав по трем пролетам, я уже на улице и иду к станции. До Центральной линии от меня всего три остановки, но все равно это слишком далеко, чтобы идти пешком.
Ждать на платформе совсем недолго, мой поезд подъезжает точно по расписанию. Вхожу в вагон и занимаю место.
Мне уже давно кажется, что это самые странные двадцать минут моего дня. Они похожи на временной туннель: я сажусь, оглядываюсь по сторонам, а потом – раз, и уже пора выходить. Должно быть, я впадаю в этакое кататоническое состояние: неизвестно, о чем думаю, не понимаю, куда девается время. Знаю только, что каждый божий день я теряю по двадцать минут, размышляя о вещах, которые потом не могу вспомнить.
Схожу с поезда и направляюсь к офису. Я работаю в центре Лондона, и наискосок от здания «Майлз Медиа» есть маленькая кофейня; там людно и шумно, служащие снуют туда-сюда, забегая за глотком бодрости по дороге на работу.
– Привет, красавица, – здоровается Майк.
– Привет! – Я радостно улыбаюсь. Майк здесь работает бариста, а еще последние пару лет питает ко мне умеренно нежные чувства. Он милый и славный – но, к сожалению, у меня совершенно ничего не екает, когда он со мной разговаривает.
Это очень жаль, поскольку он на самом деле отличный парень. Если мне и попадался когда-нибудь подходящий мужчина, то это Майк. Как это грустно, что нельзя выбрать, к кому испытывать влечение; будь такое возможно, в моей жизни все было бы значительно легче.
– Как обычно? – уточняет Майк.
Занимая столик у окна, киваю:
– Да, пожалуйста.
Осматриваюсь.
Майк варит мне кофе, потом подходит и ставит чашку передо мной.
– Что новенького?
– Да ничего, пожалуй. – Пододвигаю к себе чашку, пар от нее поднимается к потолку, и я дую на горячую жидкость. – Думаю вот начать ходить в тренажерку на работе.
– Да ну? – Майк с интересом поглядывает через улицу на мой офис. – У вас там свой тренажерный зал имеется?
– И притом огромный, на четырнадцатом этаже.
– Ух ты, вот это да! А платить за него нужно?
– Нет, для сотрудников бесплатно.
Делаю глоток кофе.
Майк хмыкает, делая вид, что протирает столик рядом с моим.
– Я мог бы ходить с тобой, – предлагает он и мило подмигивает.
– Извини, наша тренажерка только для сотрудников, а позволить себе ходить в другой зал я не могу – не хватит денежек.
Майк разочарованно вздыхает.
Мы с ним вместе видим, как перед зданием «Майлз Медиа» останавливается черный «бентли». Водитель выскакивает из машины, открывает заднюю дверцу, и оттуда выходит Эллиот Майлз. Это похоже на обязательное утреннее представление, которое я наблюдаю каждый день; мои глаза шарят взглядом по человеку, которого я презираю. Сегодня на нем темно-синий костюм в тонкую полоску и белая рубашка, темные волосы чуть вьются – идеальный художественный беспорядок в стиле «только из койки». Смотрю, как он одной рукой застегивает пиджак, держа в другой портфель. Спина у него прямая, точно он проглотил стальной шомпол, повадки – доминантного самца.
Воплощенное высокомерие.
Попиваю кофе, продолжая сверлить его взглядом; вот прямо бесит меня то, что он такой роскошный!
Бесит, что стоит ему войти в комнату – и любая женщина застывает, точно кролик перед удавом, и пялится на него. А больше всего бесит то, что он это знает.
Хотя я никогда в этом не признаюсь, я читаю таблоиды и светские сплетни, смотрю репортажи обо всех экзотических вечеринках, на которых он появляется, и знаю про всех красивых женщин, которых он окучивает.
Я знаю об Эллиоте Майлзе больше, чем готова признать.
А признать следовало бы: я ненавижу этого человека все семь лет, что на него работаю.
Я смотрю, как он с улыбкой говорит что-то водителю, потом входит в здание «Майлз Медиа» и люди выворачивают шеи, чтобы поглазеть на него, и чувствую, как шерсть у меня на загривке встает дыбом.