— Вы его в зону упрятали?
— Нет! Он, как только нас увидел, из окна выпрыгнул. Забыл, что на четвертом этаже живет. Ну и все, самостоятельно встать не смог. Увезли к травматологам в город. А вскоре жена его из больницы вышла. Мы Кешку нашли. Того с неделю уговаривали всем райотделом. Кое-как вернули. Малец уже прижился на улице. Не хотел домой. Мать его на коленях умоляла. Кое-как убедили и теперь живут вместе.
— А что с тем алкашом стало? Он выжил?
— Собрали его по кускам в Смоленске. Больше года в больнице лежал прикованный к постели, как мумия. От него позвоночник и уши остались, в щепку высох. И все мечтал, как встанет, враз обмоет свое второе рожденье. Ведь сколько времени капли в рот не брал. Ну, выписали его. Он уже на свои ноги встал. Отпустили домой спокойно. А его по пути машина сбила. Водитель не остановился, не помог, и мужик до утра пролежал в кювете. Там и умер. Его еле опознали... Жена с сыном отказывались хоронить, это и понятно. Теперь они спокойно живут. Никто их не достает, и Кешку на улицу не тянет.
— Трудная у тебя работа,— вздохнула Вика.
— Твоя не легче.
— Мне мама говорит, что у преподавателей еще легкая работа. А вот у нее и отца, приведись мне, ни за что не справилась бы.
— А кто они у тебя?
— Отец археолог, мама художница и скрипачка! Знаешь, мы дома вечно спорим. Отец говорит, что я глупая, недоразвитая, как несформировавшаяся приматка, ну, значит, что-то вроде недоношенной обезьянки, потому пошла в учителя.
— Ну, он неправ! — рассмеялся Яшка.
— Я с ним два лета была в экспедиции. Первый раз в Египте, когда третий курс закончила, а в прошлом году в Казахстане была. Еле дожила до конца лета.
— Жара измучила?
— Не в том дело! Все эти археолухи повернутые на голову! Нет, ну ты только представь себе, целый день корпеть над какой-то кучей, выметать ее кисточкой из песка и слышать:
— Вика, осторожнее! Помните, на экспонатах каждая пылинка целая эпоха, всякая находка дороже золота! Будьте аккуратны и терпеливы, под вашими руками сама история человечества!
— Ну, обмела, поднимаю, а это банальная куча дерьма, только окаменевшая от времени. Какой-то мамонт или слон осчастливили это место. Свой след оставили. Мне аж гадко стало, на что целый день убила? А эти психи археологи от радости чуть ни на уши встали! Эту кучу готовы целовать. Надо ж какое открытие сделали, убедились, что в этом месте жили парнокопытные! Ну и что с того? Ведь кроме дерьма они ничего не оставили после себя! А может, и нагадивший, ненароком заблудился, возвращался из кабака! Подумаешь, великое дело! Кучу нашли! До ночи ее под лупой изучали. Чем чужое дерьмо рассматривать, лучше б о своих желудках вспомнили, с утра не жравши... Что они после себя оставят потомкам? Их и на экскременты не хватит! Или они кость отыскали! И тоже гадали, чья она, берцовая или нет? Человечья иль конская? Каждый к себе примерял, никому не подошла ни по размеру, ни по весу. Мне предложили приложить. Я, как дернула в пустыню, до темноты не возвращалась. А когда пришла, глядь, та костяра у отца под головой, он так и проспал до утра на своем сокровище! Всякие осколки от кувшинов и горшков, как грибы из песка лезли! Как и кто ими пользовался? По какой нужде применяли? Меня тошнота одолевала. А эти психи полоумные еще и спрашивают меня:
— Может, насовсем у нас останешься?
— Да! Я люблю историю и буду преподавать ее детям. Но сам предмет, а ни то, что достают при раскопках. Я видела, как вытащили бабу из ее склепа. На ней всяких украшений мешок. Не пожалели, наверное, очень радовались, когда умерла. Самой ей с такой тяжестью ни за что не встать! Так вот археологи над этими украшениями бились:
— Из чего они? Из серебра и драгоценных камней?
— Я им и ответила, мол, из кирпича. Кто мертвую бабу сердоликом и сапфиром станет украшать? Те, кто ее хоронили, дураками не были! Что живым годится, мертвым не отдавали, не дурней вас жили люди! — рассмеялись оба.
— А тебе в Египте понравилось?
— Не-ет! Отец задолго до поездки рассказывал мне о Египте, пирамидах, о раскопках и находках. Когда сама туда попала, уже ничему особо не удивлялась. Только один раз испугалась по-настоящему, когда заблудилась в тех ходах. Их там ни счесть. Ох, и орала я со страха. Еще бы, хороша перспектива, сдохнуть ни за что, ни про что в заморском склепе какого-то фараона Тутанхамона. Я его вскоре увидела. Мумию конечно. Весь в золоте, под маской, как наш рэкетир. Кругом оружие, всякие драгоценности. Как будто на том свете это нужно. Тоже мне — великий фараон! Ну что великого, если до восемнадцати лет пожил, а дальше не привелось, теща отравила. Совсем как у нас, у русских, надоел зять алкаш, поставят ему ведро самогонки, ну и жри ее, пока не посинеешь, глядишь, к утру готов. Зато наши психи, отморозки археологи, того фараона со всех сторон фотографировали. Готовы были в саркофаг к нему влезть и в обнимку с тем Тутанхамоном сняться. Чтоб потом дома хвастаться, что и этого в хахали заклеила, а мужики собутыльником гордились бы.