Вся улица была ярко освещена множеством факелов. Было шумно. Люди пели, плясали, играли на гуслях, цитрах, били в тимпаны. Все были увлечены весельем, и никто не обращал внимания на озабоченный вид Иосифа. Чем дальше, тем труднее ему становилось продвигаться вперед.
– Дура-Делла идет! Дура-Делла идет! Дура-Делла идет!
Толпа вокруг Иосифа пустилась в пляс. У него закружилась голова. Люди дружно скандировали:
– Дура-Делла! Дура-Делла! Дура-Делла!
В вихре людского круговорота Иосиф не мог понять, где же Дура-Делла.
– Дайте дорогу Дура-Делле! Дайте ей дорогу!
Толпа неожиданно расступилась, и тут же Иосиф увидел Дура-Деллу в двух шагах от себя. Она шла медленно, красиво, королевской походкой, высоко держа голову.
На ней был изумительный, разноцветный наряд. Никто никогда не видел Дура-Деллу дважды в одном и том же платье. «Откуда только она берет столько ткани?», – удивлялись иерусалимские женщины. Она всегда предпочитала красочные, кричащие тона. Сама придумывала и шила свои наряды. «Разрядилась, как Дура-Делла!», – упрекали матери иногда своих дочерей за выбор слишком ярких цветов.
Толпа двинулась за Дура-Деллой, продолжая скандировать ее имя. Иосифу тоже пришлось идти прямо за ней. Он впервые видел ее без корзины. Она держала в одной руке пальмовую ветвь. Шла гордо, непривычно молча, с комическим достоинством, вызывая у всех веселый смех.
Дойдя до Милло, Дура-Делла внезапно подняла пальмовую ветвь высоко над головой. Люди словно того и дожидались. Все дружно, в один голос, воскликнули:
– Hal-El-lu-yah![35]
– Шилох[36] идет! Шилох идет! – громко запела Дура-Делла. – Сын Давидов идет!
Кто-то в толпе заметил Иосифа, идущего за Дурой-Деллой, и громко крикнул:
– Смотрите, смотрите, и в самом деле идет Сын Давидов!
Все взоры обратились на Иосифа. Поднялся дружный смех. Иосиф не знал куда себя деть. Идущие рядом со смехом подтолкнули его вперед, еще ближе к Дура-Делле, а сами несколько отстали.
– Царь иудеев идет! – продолжала возвещать Дура-Делла, не обращая внимания на смех толпы. – Мешийах идет! Шилох! Шилох! Шилох!
Смех толпы перерос в неудержимый хохот. Иосиф готов был провалиться сквозь землю.
Внезапно впереди на перекрестке началась толкотня. Люди с криками кидались в разные стороны, давя друг друга. Поднялась невероятная суматоха. Визг, женские крики на какое-то время смешались со смехом толпы.
Но смех быстро прекратился. Толпа сзади выдавила Иосифа и Дура-Деллу на освободившееся впереди пространство. Иосиф потерял равновесие и упал на колени прямо на перекрестке. И в этот момент мимо вихрем промчался отряд галлов на черных конях. Все в черном и с красной повязкой на лбу. Один из них огрел Иосифа хлыстом по спине.
– Ирод едет! Ирод едет! – завизжала Дура-Делла.
Иосиф быстро вскочил на ноги. Посмотрел налево. Середина улицы по всей длине была очищена от людей. На том конце показались царские колесницы и всадники. Они стремительно приближались.
Иосиф схватил Дура-Деллу за руку и отпрянул назад, прижавшись спиной к толпе. Толпа раздвинулась и вобрала их. Иосиф чувствовал жжение в спине.
В считанные секунды мимо промчался еще один отряд галлов, а следом на огромной скорости пронеслась целая вереница царских колесниц. Иосиф даже не успел увидеть Ирода.
Толпа вновь заполнила улицу. Но праздничное настроение было испорчено. Пропало прежнее беззаботное веселье. Люди хором запели “Hal-El”. Грустно и протяжно.
Однако в Храме праздник шел своим чередом. Подходила к концу вечерняя служба.
Иосиф добрался до Никоноровых ворот в тот момент, когда Первосвященник завершал свое праздничное обращение к сынам Израилевым. Иосиф не мог его видеть, но голос слышал четко.
– В эти великие дни Хануки наш многострадальный народ восстал из пепла. Ровно сто сорок пять лет тому назад он оказался на грани полного исчезновения. Сирийский тиран Антиох Епифан запретил нам жить по законам и обычаям отцов наших. Он ненавидел нас. Повсюду были введены эллинские законы и обычаи. Тот, кто отказывался их соблюдать, подвергался жестокому наказанию. Здесь в Храме были установлены статуи Зевса, Аполлона, Афродиты. Храм был осквернен идолами. Многие сдались. Стали одеваться по-эллински. Говорить по-эллински. Есть свинину, как эллины. Одним словом, жить по-эллински. Еще немного и сыны Израилевы навечно были бы стерты с лица земли. Но Бог отцов наших, Бог Авраама, Исаака и Иакова не отвернулся от своего народа и послал ему спасение. Маттафий Маккавей и его сыновья восстали против ненавистного тирана. Они сбросили эллинское иго. Иуда Маккавей обновил наш Великий Алтарь, очистил жертвенник и Храм от скверны. С тех пор мы каждый год празднуем Хануку, Великий Праздник Очищения, Праздник Света, Праздник Радости. В эти дни мы чтим память Ханны и ее семерых сыновей, принявших мученическую смерть от руки Антиоха, но один за другим отказавшихся поклониться ему. I’hodes u I’hal-El!