Выбрать главу

Старик Ширрмейстер был спившийся немецкий музыкант, попавший в эти места с разъездным оркестром много лет тому назад. Сначала дела его были неплохи. Он был очень приличным скрипачом и, кроме того, умел довольно сносно играть на всех существующих инструментах.

Поэтому сначала у него были уроки в лучших домах. Однако со временем он понемногу вышел из моды: пьянство одолело его, и в конце концов он взял к себе в дом свою бывшую служанку Лене, которую он обычно называл «meine Puppe».[2] Из-за этого народ и дал ей ласкательную кличку Пуппелене.

Теперь старый музыкант опустился до того, что жил переписыванием нот и милостью Пуппелене. Под косым потолком на чердаке стоял его старый рояль, служивший столом для переписывания нот, еды и выпивок, а у самой стены валялся запыленный и заброшенный футляр со скрипкой.

Когда Эльсе бывала наедине со стариком Ширрмейстером, ей удавалось заставить его сыграть что-нибудь, но это случалось не часто: старый музыкант дошел уже до того, что ему было тяжело слышать музыку. Для того чтобы начать играть, ему надо было немного выпить. Но зато, выпив, он мог играть так, что старенький рояль вздыхал и плакал, а Блоха, затаив дыхание, сидела на краю кровати и тоже плакала.

Пока у него было что пить, он продолжал играть, то напевая, то рассказывая ей о том, что играет. Так он постепенно описал ей свою молодость, полную надежд, музыки и веселья; он рассказывал, как проделывал шутки «mit den Göttinger Studenten»[3] и как великий Шпор однажды положил ему руку на голову и сказал: «Er wird es weit bringen!»[4]

И старик Ширрмейстер отшвыривал свой светлый парик, чтобы показать ей ту самую голову, на которую великий мастер когда-то положил свою руку.

— Ja, ja — er hat es auch weit gebracht — der alte Schweinigel![5] — ворчал он затем себе под нос, окидывал взглядом свою каморку, отхлебывая глоток из бутылки, и продолжал играть.

Блоха слышала и видела всевозможные удивительные вещи. Перед ней раскрывались великолепные картины: нарядные дамы и мужчины, свет, музыка, розы, кареты и лоснящиеся лошади, невеста в белом атласном платье — и снова розы, запах которых она ощущала.

Однажды летним вечером слуховое окошко было открыто, и лучи заходящего солнца бросали красноватый отблеск на маленького музыканта. Он играл для Эльсе, а рядом с ним стояла бутылка.

Глаза у него были влажны от вина и от волнения. Он мягко и по-старомодному осторожно исполнял адажио из сонаты Моцарта. Это было знаком особого внимания к Блохе; вообще же его ни за что нельзя было заставить играть старых классиков.

Но он уже давно заметил, что Эльсе понимала его игру. Когда он видел, что может своей музыкой влиять на нее так, что ее глаза то наполняются слезами, то раскрываются, словно перед ней возникло видение, — тогда старая развалина вздыхала и говорила; «Sie wird es auch weit bringen».[6]

На чердаке за дверью раздался странный грохот, и кто-то взялся за ручку двери.

— Tra-tra-tra! Der Trommel ist da![7] — воскликнул Ширрмейстер и перешел на веселый марш.

Дверь раскрылась, и в комнату вплыл барабан, укрепленный на животе у высокого худощавого детины в длиннополом синем форменном сюртуке. За ним проследовал толстяк с флейтой под мышкой.

Стоило только взглянуть на нижнюю губу толстяка, чтобы сразу стало понятно, что это брат Пуппелене. Но — была ли тому виною флейта или дело было в темпераменте — его губа была намного толще и свисала раза в два ниже.

Этот субъект в свое время был экономом в городском исправительном доме, но затем его уволили. Теперь, как он выражался, он жил на пансионе у своей сестры. Банда называла его Рюмконом; насколько можно было судить, он ни черта не делал, а только пил, играл на флейте и выполнял поручения своей сестры.

Кстати, эти поручения, выполнявшиеся всегда в сумерках, носили довольно таинственный характер. Когда Рюмконом выходил из дому, его длинное пальто, застегнутое на все пуговицы, странно оттопыривалось; когда же он, уже опять довольно стройный, возвращался домой, сестра, словно ястреб, набрасывалась на него, прежде чем кто-нибудь успевал подойти к нему. Вся Банда считала, что после таких экспедиций он приносил домой деньги.

Блоха хорошо знала и Рюмконома и Йоргена Барабанщика. Она сразу же встала и, насколько это было возможно, расчистила для них место.

Йорген Барабанщик принес с собой на концерт две бутылки пива и четверть штофа водки. Рюмконом таинственно подмигнул и сказал:

вернуться

2

Моя куколка (нем.).

вернуться

3

С геттингенскими студентами (нем.).

вернуться

4

Он далеко пойдет! (нем.).

вернуться

5

Да, да — он действительно далеко пошел — эта старая скотина! (нем.).

вернуться

6

Она тоже далеко пойдет (нем.).

вернуться

7

Тра-та-та! Явился барабан! (нем.).