На тот день были назначены два концерта в гарнизоне «Хомер Хестерли Армори», профинансированные клубом «Сератома Сивик», с билетами по полтора и два доллара. Сцена была сооружена из коробок. На ней были водружены два микрофона и две осветительные лампы. Перед двадцатиминутным появлением Элвиса шла полуторачасовая череда глупых разогревающих номеров, которые организовывал Ал Дворин, агент из Чикаго. «Убирайтесь ко всем чертям», — сквозь шум посоветовал репортерам Элвис, но никто не слышал ни слов, ни музыки, ни комментариев. «Было более чем очевидно, — писала Энн Роуи, репортер из «Сент–Питерсберг тайме», — что он наслаждался каждым воплем и визгом… и каждым мгновением концерта. Он висел на микрофоне, в результате оба сломал. А потом с вдохновленным лицом сорвал с себя пиджак и спел дополнительно две песни.
Он чувствовал себя другим человеком, когда был на сцене, рассказывал Элвис Джун: «Мне трудно объяснить. Все тело покрывается мурашками, но это не мурашки и не холод. Это как поток электричества, который проходит через тебя. Это как заниматься любовью, только еще сильнее». «Это происходило со всеми исполнителями?» — поинтересовалась Джун. «Я не знаю. Те немногие, с которыми я говорил, испытывают волнение или нервничают, но не думаю, что они чувствуют то же, что и я. Если бы они это чувствовали, неужели бы они не сказали об этом больше? Они говорят, что поначалу нервничают, а после первых строк успокаиваются. Ничего себе, я не могу успокоиться через два или три часа после того, как ухожу с концерта. Мне иногда кажется, что мое сердце вот–вот взорвется».
Элвис отыграл концерты в Лейкленде, Сент–Питерсберге и Орландо. В первые два города он выезжал из Тампы. Когда он выступал в Лейкленде в понедельник, за кулисами он ответил на вопросы Пола Уайлдера, репортера из «Тампа трибюн». Предполагалось, что интервью опубликуют в следующем месяце в «Телевизионном гиде». Уайлдер работал в газете целую вечность и делал репортажи о Томе Паркере в своей колонке «В нашем городе», в то время как Полковник был простым предприимчивым офицером из Тампы. Он с относительным безразличием отозвался о концерте Элвиса в Тампе (его дочь Пола с гораздо большим запалом представила подростковую точку зрения), но почему–то начал свое интервью с очень нетактичного чтения вслух длинных отрывков из одного из самых злобных очерков, когда–либо написанных об Элвисе.
«Самый большой бездарь в истории шоу–бизнеса, — монотонным голосом зачитывал он из статьи Герба Рау в «Майами ньюс», — Элвис не умеет петь, играть на гитаре и танцевать. Его концерты в среднем посещают две тысячи тупиц, для которых он исправно открывает рот, дергает гитарные струны и вращает бедрами, как звезда местного стриптиза…» Так что же, — продолжил Пол, — вы и правда вращаете бедрами, как звезда стриптиза?»
Впервые в своей карьере Элвис, видимо, рассердился, не столько за себя, сколько за своих поклонников. После предположения, что Уайлдер знал, как именно звезды стриптиза вращают бедрами, потому что сам посещал подобные заведения, он возмутился по поводу оскорбления его публики.
«Уважаемый, те подростки, которые приходят сюда, платят за то, чтобы хорошо провести время. Я не пытаюсь оскорбить господина Рау, но я не понимаю, почему он обзывает этих людей тупицами. Они, в конце концов, тоже чьи–то дети. Дети приличных родителей, воспитанные в приличных домах, так что у него нет никакого права называть их тупицами. Если они готовы платить за то, чтобы попрыгать, покричать и повизжать, это их дело. Когда–нибудь они подрастут и не будут так делать. А пока они молодые, дайте им повеселиться. Не позволяйте какому–то старикашке, который и не бывает–то нигде, называть их толпой тупиц. Потому что они такие же люди, как он сам».