В таких условиях какой–либо песне найти дорогу в студию в обход компании «Хилл энд Рэйндж» было практически невозможно — если только, конечно, сам Элвис не показывал им самостоятельно найденный материал. Но и тогда они стремились влезть в число издателей прежде, чем RCA могла урегулировать вопрос об авторских правах для издания песни. Тем не менее в издательстве любили предусматривать все, и на второй день записи, после того как Элвис записал «Peace in the Valley» и «Precious Lord, Take My Hand» — две вещи из религиозного каталога «Хилла энд Рэйндж», написанные Томасом А. Дорси, отцом современной черной музыки госпел, — от Джина Абербаха, младшего из двух братьев — основателей фирмы, поступило предложение. Поскольку Элвис так или иначе исполняет религиозную музыку, рассуждал 45-летний Абербах, почему бы ему не попробовать записать что–нибудь типа «Here Comes Peter Cottontail», которая в свое время принесла его фирме огромный успех? Фредди, хорошо знавший вкусы своего партнера–клиента, был в ужасе, но Джин — в первый и последний раз за всю историю их весьма долгого сотрудничества — начал настаивать на своем. «Я сказал ему: «Ты спятил, если думаешь, что Элвис будет записывать «Peter Cottontail», — рассказывал Фредди. — Однако Джин уперся и настоял на своем. И принес в студию ноты и положил на стойку Элвису, пока тот отошел куда–то перекусить. Элвис вернулся, просмотрел их и спросил: «Кто притащил эту чушь про Братца Кролика?» После чего тот был вынужден признать свое поражение («Он мог посмеяться над собой, а когда увидел реакцию Элвиса, то, наверное, умер от смеха и попросту исчез»), но в итоге посмеялся последним — ему удалось протолкнуть инструментальную версию этой песни в фильм.
В понедельник Элвис приехал на киностудию для подбора грима и костюмов. Это должен был быть его первый цветной фильм, и он считал, что актеры с темными волосами — например, Тони Кертис — смотрятся на экране лучше. Гример сказал, что к его глазам действительно пойдут темные волосы, и превратил его в брюнета — разумеется, с одобрения Уоллиса. С самого начала Элвис чувствовал себя куда комфортнее на съемочной площадке «Парамаунта», чем в студии «Фокс». Уоллис обращался с ним с подчеркнутым уважением, и было ясно, что Элвис для него отнюдь не очередной «новомодный Урод», на котором решено по–быстрому заработать и который подозрительно косится на партнеров и съемочную группу, пока ему не удалось доказать, что он хорош. Хэл Кентер приветствовал его с добродушной фамильярностью старого знакомого и тут же представил музыкальному директору картины — общительному человеку с тонкими усиками по имени Чарли О'Карран, который засучив рукава приступил к работе со Скотти, Ди Джеем и Биллом.
Первая неделя прошла в репетициях и записях звуковой дорожки к фильму на звукозаписывающей студии «Парамаунта». Почти сразу стало ясно, что Элвису очень неуютно на большом открытом пространстве, где постоянно туда–сюда снуют люди, но то ли потому, что «Radio Recorders» в тот момент была занята кем–то другим, то ли потому, что Хэл Уоллис считал, что здесь лучшие технические условия для записи ролика к фильму (двухдорожечная 35‑миллиметровая звуковая система позволяла легко накладывать вокал и бытовые шумы, регулировать тональность инструментов), они неделю проработали в «Парамаунте». Однако бывали и неприятные моменты, например, когда Лизабет Скотт, 34-летняя героиня многочисленных «черных» фильмов с прокуренным голосом, появлялась во время очередного дубля, чтобы поближе взглянуть на своего партнера. Бывало, что во время записи без предупреждения появлялся и композитор Бен Вайсман. Вайсман, за несколько месяцев до этого впервые добившийся, чтобы его песню («First in Line») исполнил Элвис, написал для фильма новый «шедевр» — «Got a Lot O' Livin' to Do» — и был вызван из Нью–Йорка своим патроном Абербахом вместе с соавтором Аароном Шредером (за свой счет), чтобы убедиться, что он будет записан. В тот день, когда они прилетели, Элвис работал над заглавной песней, и все шло к тому, что до их песни очередь дойдет не скоро, и, хотя она уже была записана на «Radio Recorders», Вайсман боялся, что она не войдет в фильм.