Так уж получилось, что одним из новичков стал Майк Стоуллер, получивший в фильме роль пианиста. Хотя, с точки зрения помощника режиссера по кастингу, Джерри Лебер подходил на нее куда больше, чем его партнер, однако у того разболелись зубы, и он срочно отпросился к дантисту. На съемках Стоуллера заставили сбрить свою козлиную бородку, и на экране видно, что без нее ему неудобно. Профессия актера показалась ему скучной, но, к его удивлению, дала возможность лучше узнать Элвиса. «В студии он чувствовал себя очень уверенно, но отнюдь не на съемочной площадке. Помню, как–то раз неподалеку от нас сидела пара дублеров, и я стал свидетелем любопытной сцены. Эти двое парней играли в карты и разговаривали о своих семьях — дети, взносы за машину и так далее в том же духе. Один из них что–то сказал другому, и тот рассмеялся. В этот момент вошел Элвис, резко повернулся и бросил ему: «Парень, ты что, думаешь, ты такой крутой?!» Они не знали, что он имеет в виду, а он, хоть уже и был идолом миллионов, думал, что они смеются над ним.
Он был очень не уверен в себе и пользовался Полковником как щитом, а тот в свою очередь — им, но совсем по–другому. Мне кажется, хорошо Элвис чувствовал себя только в окружении друзей и всячески сопротивлялся стремлению Полковника как можно больше изолировать его от остальных, чтобы он не мог завести ни с кем прочных дружеских отношений и окрепнуть в собственных глазах. Мне его даже немного жаль, потому что у него не было возможности стать цельной личностью: в течение двадцати минут он из грубоватого самоуверенного парня мог превратиться в запуганного мальчишку. Мог строгим тоном отдавать человеку приказы, а через минуту спросить: «Не желаешь сандвич? Или, может быть, кусок пирога?»
Я часто проводил время у него в гримерке со всеми остальными, и как–то раз Элвис мне сказал: «Знаешь, Майк, я бы хотел, чтобы ты написал для меня балладу, настоящую красивую балладу». На той же неделе мы с Джерри сочинили песню «Don't» и записали на «Холливуд Рекордерз» демо–кассету, где пел ритм–энд–блюзовый певец Янг Джесси. Я пришел к Элвису, отдал пленку, и ему настолько понравилось, что он записал ее сам. Однако нам дали по шее, потому что мы полезли через голову начальства. Оказывается, я сначала должен был поставить об этом в известность Джина и Джулиана (Абербахов) и передать песню Фредди, а уже тот — Элвису. Полковник был вне себя — все должно было работать по давно заведенному распорядку, который им очень не хотелось менять.
Однажды после съемок он пригласил меня к себе в отель. Мы выпили кока–колы, а потом поднялись к нему в номер на верхнем этаже. Мы начали играть в пул, есть орешки, шутить, разговаривать о музыке, но тут вошел Полковник, и все исчезли, как стая испуганных воробьев. В тот момент я бил по шару — поднял голову, огляделся, а вокруг никого. Когда Элвис вернулся, вид у него был ужасный. «Майк, — сказал он, — Полковник рассердился из–за того, что ты здесь. Наверное, тебе лучше уйти». Я сказал, что все в порядке, и отвалил. Полковник не хотел, чтобы вокруг Элвиса вертелись посторонние люди, особенно композиторы, — с ним было приятно работать в студии, но иметь возможность подойти к нему, как–то на него повлиять, показать песню… Это в своих руках держал Полковник».