В конце лета приехал Фредди Бинсток с новым материалом для записи, запланированной на сентябрь. «Я оказался в Мемфисе во второй раз, — рассказывал он, — надо было показать ему новые песни. Мне сказали, что он не встает раньше трех, а день был жаркий, и я решил окунуться в бассейне. Вдруг туда плюхнулась пара уток, и одна из них клюнула меня в ухо, и я пулей выпрыгнул на бортик… у него вообще было полно разной живности. Вокруг бассейна он поставил колонны и позже объяснил, что эта мысль пришла ему в голову после просмотра «Филадельфийской истории». Когда Элвис проснулся, он сразу принялся показывать мне все вокруг — он действительно гордился «Грейслендом», хотя и не говорил об этом вслух. Вечером мы отправились ужинать. К тому моменту я изрядно проголодался и надеялся, что ужин будет что надо. Мы выехали в двух лимузинах, и Элвис попросил этого толстяка Ламара позвонить в ресторан — в те времена телефоны в машине были большой редкостью — и заказать частный зал. Ясное дело, я подумал, что ужин будет выше всяческих похвал. Тут Элвис и говорит: «Мы можем сделать заказ прямо сейчас, а когда приедем, еда уже будет на столе и нам не придется ждать». Первый заказ состоял из гамбургера и оранжада, второй — из сандвича с ветчиной и сыром и пепси–колы, третий — сандвича с беконом и стакана молока и так далее в том же духе. Когда очередь дошла до меня, я, чтобы не выделяться, попросил сандвич с сыром и оранжад. А потом, когда пришла пора оплачивать счет — долларов четырнадцать–пятнадцать, — Элвис достал двадцатку и с важным видом бросил официанту: «Сдачу оставьте себе».
27 августа в 11 вечера на перроне вокзала столпились провожающие. Элвис отправлялся в стремительное турне по северо–западному региону, которое организовал Полковник. Ему предстояло выступить в пяти городах за четыре дня перед записью альбома под руководством Стива Шоулза, которая должна была состояться с 5 по 7 сентября. Он приехал на вокзал с родителями, а также с Джорджем, Ламаром и Клиффом, снова ставшими его компаньонами в турне. Вскоре следом за ними появились дядя Трэвис и тетя Лоррейн на своей машине, но в центре внимания была несомненно Анита. «Анита для меня — девушка номер один. Превосходная!» — объявил Элвис небольшой толпе поклонников и репортеров, собравшихся его проводить. Затем несколько раз обнял мать, которая, как повествует газета, «велела ему следить за собой, и выслушал напутствие отца. На прощание Анита дважды поцеловала Элвиса по просьбе фотографов (и раз пять от себя), а когда поезд отошел от перрона, разрыдалась, и миссис Пресли обняла ее. Супруги Пресли и Анита вышли из здания вокзала рука об руку и направились к «Кадиллаку». За ними следовал Трэвис — тоже со слезами на глазах».
А затем все разъехались. Аните, в прошлый четверг вышедшей в финал конкурса «Охота за звездой Голливуда со Среднего запада», предстояло отправиться в Новый Орлеан для участия в конкурсе финалисток, победа в котором гарантировала небольшую роль в кино. Элвис пообещал ей держать пальцы скрещенными, а сам не мог дождаться начала гастролей. Промоутером тура был австралиец Ли Гордон, который прошлым летом организовывал его гастроли на Северо–Востоке и всячески подбивал Полковника Паркера — пока что без особого успеха — решиться на турне по Австралии. У Джерри Лебера и Майка Стоуллера все было готово к началу работы в голливудской студии. На запись была приглашена специально прилетевшая для этого сопрано Милли Киркхем, отлично проявившая себя по работе в Нэшвилле с The Jordanaires и чей бэк–вокал так понравился Элвису на пластинке Джимми «Си» Ньюмена. Призывная комиссия в последнее время его не беспокоила, хотя в газетах каждый день и появлялись всевозможные слухи — мол, может быть, все образуется, может быть, все уладит Полковник — да и вообще, неужели правительству так легко отказаться от миллионов долларов налога?